Основные сюжеты русского народного искусства. Леонид Латынин
gototopgototop
Статьи о народном искусстве

Леонид Латынин

Leonid Latynin

 

2006

 


Leonid Latynin

Russian Folk Art: Main Subjects

distaffs embroidery toys

 




Леонид Латынин

ОСНОВНЫЕ СЮЖЕТЫ РУССКОГО НАРОДНОГО ИСКУССТВА

прялка вышивка игрушка

 

 

Послесловие В.М.Василенко


Художественное оформление и макет:
Марина Орлова и Леонид Петрушин





Леонид Латынин. Основные сюжеты русского народного искусства. Москва, Глас, 2006, 144 ст., илл.
Интересная и очень оригинальная по замыслу и подходу книга Леонида Латынина посвящена в основном глиняным игрушкам. Автор, широко известный как прекрасный поэт, в то же время часто обращается к народному искусству, к его образам, но, исходя, безусловно, из многого, что сделано наукой, он стремит ся проникнуть в игрушку ещё своим «поэтическим зрением», уловить часто то, что, может быть, не всегда доступно полностью реалистичной науке. Он порою «угадывает» многое в смысле и значении образов народной игрушки. Леонид Латынин сосредоточил свое внимание на содержательности, на смысловом значении образа игрушек, в которых он прослеживает глубокие архаические черты. Он использует и другой изобразительный материал, который фиксирует аналогичные образы народного искусства: прялки, вышивки, домашнюю утварь, обращается он и к фольклору и поверью, и обряду, но, поскольку только игрушка в полной мере живет и сегодня своей жизнью, связывая надёжно наше сознание и сознание предка, отделенного от нас веками и тысячелетиями. прежде всего исследователь обращается именно к игрушке.
ISBN 5-7172-0078-1

© Леонид Латынин, 2006


Предисловие

Русское народное искусство _ это своего рода Троя, скрытая от нас слоями культурных эпох.

Прежде всего, это сплав обычаев, стилей, обрядов многих народов, населяющих нашу землю, где география всегда доминировала над религией и кровью.

В свой докняжеский период, будучи свободной, русская земля дала приют многим племенам и народам, бегущим от завоевателей, голода, конфликтов _ с юга, запада и востока. И только к концу первого тысячелетия они попытались объединиться в некий суперэтнос, в пределах как единогонадродового русского языка, так и единого надродового Бога, не забывая принесенных с собой богов вер, и обычаев своих племен. Вот почему, говоря об основных сюжетах русского народного искусства, приходится обращаться к опыту культур как нашего севера, так и запада, юга и востока, и видеть в народном искусстве некий супертекст общей книги народной памяти.

И начало этой книги _ во временах до возникновения письменности. Уже тогда народ начал писать свои книги, пользуясь знаками орнамента, образами птиц, животных, людей, растений. В этих книгах он рассказывал о своей жизни, о своих верах, обычаях, своем представлении о мире, _ словом, обо всем, что окружало человека, что он нес в себе, и что Георгий Гачев называет национальным космосом .

И много веков спустя после изобретения письма, да и до сегодняшних дней народ, продолжает эту работу, воспроиз водя черты и резы, и знаки народной памяти, возможно, даже забыв их смысл.

Мало кто теперь вспоминает, что глиняные и деревянные фигурки, изображения на ткани в далеком прошлом участво вали в магических обрядах, были зримым, реальным воплощением тотемов _ мифических предков данного рода (племени), идолов, духов, богов, людей и животных, приносимых в жертву могущественным силам природы. Но сегодня мы можем сделать попытку понять, прочитать то, что было записано в народной книге. Материалы, на которых она писалась, были разными. Жанры тоже разные _ игрушка, вышивка, домашняя утварь, жилище и одежда.

Народная игрушка _ в своем первородном виде культовая и обрядовая скульптура, инструмент магии, _ одновременно представляла собой и явление народного искусства, в котором эстетическое и сакральное начала были слиты воедино. Чтобы расшифровать страницы народной книги, как и при расшифровке любого неизвестного текста, нужен текст для сравнения, передающий то же содержание в других знаках.

Народные песни, сказки, заговоры, археологические и этнографические материалы и есть тот текст, который помогает нам прочитать книгу народной памяти.

Поразительно, что на протяжении тысячелетий народ рисовал, лепил, вышивал изображения только тех богов, животных, деревьев, которые несли в себе знаки созидательного, доброго, оберегающего начала, тех богов, которые помогали ему в выращивании урожая, в увеличении стада, в сохране нии семьи, в благополучии потомства, защищали от болезней, беды, напасти.

Одна из главных дохристианских русских богинь так и называлась _ Берегиня , то есть берегущая, оберегающая. Она часто изображалась в глиняной игрушке и вышивке, встречаются ее изображения и на прялке.

Все времена, прожитые народом, отразились на страницах «народной книги». Одни обряды сменяли другие, исчезали из быта, одни боги вытесняли других, исчезали из сознания, но не пропадали их изображения, пусть и сильно преображенные. Таким образом, мы сталкиваемся с «записью», рас

тянутой во времени и вобравшей в себя множество символов, наслоившихся один на другой, но имеющих обязатель ное отношение к народной памяти.

На клеймах пряслиц записал народный мастер и обряды жертвоприношения, в которых участвовали наши предки. Жертвенными животными могли быть и кони, и птицы, и собаки. Записал мастер обряд встречи Весны, свадебный обряд, похоронный обряд, обряд первой борозды, многочислен ные варианты ритуальных танцев. Одним словом, летопись народной жизни, написанная бесчисленными поколениями безымянных мастеров, зафиксировала многие этапы родового инадродового народного сознания.

На основании сохранившихся фрагментов текста книги народной памяти, многие годы летом обходя земли Мезени, Северной Двины, Каргополья, Костромы, Вологды, Ивановской области, откуда случайно родом, Сибири, семейского Забайкалья, собрав значительную и разнообразную коллекцию работ народных мастеров, часто сопровождаемых рассказами мастеров о своих работах, я попытался понять для себя смысл основных сюжетов народного искусства русской земли.

Ибо для меня народное искусство _ живой храм забытого бога.



INTRODUCTION

Russian folk art can be compared with a Troy hidden under several layers of cultural epochs.

It is an alloy of many cultures, styles, and rituals that have come down to us from different nationalities inhabiting our land, where geography has always dominated over religions and blood ties.

Before the times of princedoms it was a free land populated by numerous tribes and people fleeing from invaders, from hunger or war conflicts, arriving here from the south, west, and east. It was only towards the end of the first millennium that they tried to unite into a super-ethnicity within the confines of a single Russian language and a single God which would be common to all tribes, but without rejecting their own tribal and racial gods, beliefs and rituals.

This is why speaking about the main subjects in Russian folk art we ought to consider the experiences of the northern, southern, eastern and western civilizations; we ought to treat Russian folk art as a super-text written down in a common book of folk memory.

The beginning of this book goes back to the times when there were no written languages and people were writing their books using the languages of ornamental patterns, images of birds, animals, humans and plants. In this way people were able to relate the stories of their lives, their beliefs, traditions, their views of the world, in short, they were able to speak both about the surrounding world and their inner life, that is, about their «national cosmos», to quote Georgy Gachev.

Many centuries after the invention of written languages, even in our present day, people continue recreating folk images and legends, folk memories and signs without being aware of their true meaning.

Few people give it a thought today that in the past the now

familiar clay and wooden figurines and embroidered images used to be essential elements in magic rituals as visual embodiments of various totems such as a tribe's or clan's mythical forefathers, their idols, spirits, gods, and also people and animals offered as sacrifices to the all-powerful natural elements. Today we can make an attempt to read and interpret the texts from this folk book which has been written on different materials while its genres differed too: toys, embroidery, house utensils, dwellings, clothes.

Originally folk toys were cultic and ritualistic objects, instruments of magic, while at the same time being works of folk art in which artistic and sacral elements were united. In order to decipher this folk book _ as in the case of any unknown text _ we would need another text for comparison, which would convey the same contents through different signs.

Folk songs, tales and charms, archaeological and ethnographical materials provide precisely this kind of text, which helps us to read the book of folk memory.

Amazingly, in the course of millennia people have been drawing, shaping, and embroidering the images of only those gods, animals and plants, which represented creative spirit, good, and protection from evil, gods which helped people grow harvests and increase their herds, which defended their families and ensured the well-being of their offspring, which protected them against diseases and warded off disasters.

One of the main pre-Christian goddesses was called Bereginya which means "protector". She was often impersonated in clay toys, featured in embroideries, and painted on distaffs. All the historical periods in human history have been reflected on the pages of this book of folk memory.

Rituals kept changing and disappearing from folk life, gods replaced one another and finally disappeared from human consciousness but they remained in folk art albeit heavily transformed. In other words we deal with a written text that is extended in time and that had incorporated a multitude of symbols overlaying one another but invariably associated with folk memory.

Folk craftsmen painted on distaffs scenes of ritualistic sacrifice

practiced by our ancestors. Horses, dogs, and birds could all become sacrificial animals. They also painted the ritual of greeting Spring, wedding and funeral rituals, the ritual of the first furrow, numerous dancing rituals. Thus a chronicle of folk life was created by many generations of anonymous craftsmen recording the stages of the tribal and super-tribal folk consciousness.

On the basis of my rich and varied collection of folk art - these fragmented texts from the book of folk memory _ which I assembled over many years on my numerous trips around Russia (Mesen, Northen Dvina, Kargopol, Kostroma, Vologda, Ivanovo region, where I happen to come from, Siberia, trans-Baikal area) and on the basis of the stories I heard from the craftsmen themselves, I tried to establish the meaning of the main subjects in Russian folk art.

Because folk art for me is a living temple of the forgotten god.


Се же словене начали трапезу ставити Роду и рожаницам переже Перуна бога их. А преже того клали требы: берегыням.

«Слово об идолах»

Софийский список


ДЕРЕВО

Имена, связанные с сюжетом Дерево: Баранец, Богиня-Береза, Богобой, Древо жизни, Древо познания, Мировое древо, Небесное древо, Род, Майское дерево.

Первым сюжетом русского народного искусства по времени его появления безусловно является _ дерево. Оно и первый кормилец в эпоху собирания плодов, оно и жилище, оно и тепло в холодную зиму, без него нет очага, на котором готовят пищу.

Оно же далее и древо жизни, и древо познания, мировое древо. Мы говорим _ корни памяти, корни истории, корни рода. Мы говорим _ древо рода, родословное древо. Дерево участвует в нашем бытии, мировоззрении, являя собой некий законченный и совершенный образ мира.

Первый человек был накормлен деревом (героя фольклора кормит и спасает дерево в пути его), укрыт от жары и холода и ветра деревом, одет деревом. («Сосна, _ кормит, липа _ обувает»). Из листьев пальмы _ ритуальные костюмы африкан цев. Додолы _ заклинающие дождь на Балканах _ укрывают свое тело ветвями.

Да мало ли ритуальных костюмов, где листья служат материалом для них?

Первый человек был собирателем, охотником за плодами . Охота такая не требовала специального оружия, достаточно было рук, чтобы получить эти плоды, причем плоды появлялись без усилий и труда и участия в их выращивании человека. Первый человек обязан дереву жизнью и жизнь человека на протяжении всей его истории и до сегодняшнего дня связана с деревом. Дерево вошло в обиход, сознание, фольклор, и до сегодняшнего дня у некоторых народностей дерево является тотемом, мифическим предком племени.

По одной из версий греческой мифологии бог Аттис был зачат матерью от плода гранатового дерева.

Шумерский бог плодородия Таммуз в одном из мифов уподоблен иве.

Финикийское божество Адонис рожден мировым деревом .

Баранец и вовсе полурастение-полуживотное, по записи М. Забылина местные жители говорили, что баранец живет в низовьях Волги и приносит приплод, похожий на ягненка, рогов нет, передняя часть, как у рака, а задняя, как совершенное мясо.

В дереве живут (дом), в дереве и деревьям молились (храм) _ «Боги были болваны истуканные, изваянные, издолбленные, вырезом вырезанные».

На дереве хоронят. В дереве хоронят. Дерево, наконец, в своей ипостаси модели жизни, мира имеет горизонтальные и вертикальные структуры.

Народное искусство, профессиональное искусство, философия, религия, фольклор и археология, магические обряды и ритуалы оставили нам избыток материала для анализа, расшифровки и толкования этого первоначального кормильца человека.

Прежде чем перейти к географии и промыслам, где сюжет дерева зафиксирован в игрушке, прялке и вышивке, скажу лишь, что каждая из трех частей дерева (трехчастность по вертикали), _ корни, ствол и крона, несут в себе опреде

ленные знаки. Корни _ это знак подземного мира, стволу _ соответствует наземный мир. А кроне _ небо.

Наличие этой вертикали подтверждает и присловье _ «На вершине-то бугра _ ложбина, в яме этой ложбины-то _ яблоня, корни яблони-дерева во всю ширину земли, ветви ее во все небо».

Одновременно этим трем частям дерева соответствуют представители живой природы. Корни могут быть обозначе ны изображениями, рисованными или скульптурными, лягушки, змеи, крота. Все это знаки подземного мира.

Стволу соответствуют изображения коней, оленей, людей, животных _ знаки жертв, приносимых дереву или жизни на земле. Отсюда же и изображение божеств римской мифологии Гениев по бокам небесного древа, древа жизни.

Кроне соответствуют изображения птиц, человека-бога.

В мордовском обряде, посвященном богу Солнца, жрец загодя, тайно поднимался на дерево, и оттуда произносил молитву, заклинание. Для молящихся крона была _ небом, следовательно жрец в это время находившийся на небе и был божеством.

Дерево было одним из первых явлений мономагии, единственно всемогущей высшей силы, которой подчинено все живое и главное _ жизнь человека. На протяжении своей истории человек остается верен этой всемогущей, реальной и ирреальной силе. В изображении индийских печатей времен культуры Хараппы встречается божество, у которого из головы растут рога и одновременно дерево.

Конечно же, изображения дерева остались и до сегодняш него дня одним из важных сюжетов глиняной и деревянной скульптуры, его использовали вятские мастера в прошлом веке и каргопольские сегодня, не говоря уже о часто встречающемся изображении дерева на народной вышивке (в окружении коней, оленей) и на прялке _ в частности, нижнетоймской, пучежской, верхнетоймской. Многие сюжеты богородской игрушки включают в свою композицию дерево, как, например, в игрушке «Хозяйство» _ фигура женщины на фоне дерева, в окружении двух мужских фигур. Олень из Абаше

ва скорее несет на своей голове стилизованное дерево, чем рога.

В чистом виде, в виде глиняного дерева, мне этот сюжет пришлось встретить только один раз, правда, во множестве вариантов, с птицами, гнездами, _ в деревне Хлуднево Калужской области у мастера Студницкой и Самошенковой. Это был один из их излюбленных сюжетов. Промысел села Хлуднево Калужской области находится, можно сказать, в центре России. Но особенности росписи, лепки ближе к таджикской и узбекской игрушке. На одной из игрушек _ бабе _ мы видим головной убор в виде дерева _ что ближе к головному убору Парвати или Умы _ супруги Шивы, чем игрушке среднерусской или северной. Можно только весьма условно предположить причину такой особенности. Либо очень древние корни сохранились здесь искони, либо в результате миграции племя, тысячи лет назад появившееся в этих местах, пришло откуда-то с юга, из областей, близких к Индии.

Следы культа дерева можно извлечь из обрядов и ритуалов финно-угров, праславян и русских племен, некоторые из которых не забыты и доныне. Выметая, например, мусор из дома или хлеща себя в банный день веником (выгоняющим из тела хворь), мы вряд ли помним, что продолжаем магический обряд, к которому прибегали наши предки.

Те же распаренные березовые веники участвовали в мордовском обряде в зимнем празднике Богини-Матери и Богини-Березы, справлявшемся примерно в дни нашего рождества. Не следует забывать, что кол _ береза, отсюда «колядовать», этот обряд был скорее исходным в славянском празднике «Колядок».

Березовыми вениками хлестали себя и мордовские девушки и в праздник Богини-Матери и Богини-Березы и в период нашего «Семика», бросаясь в воду, приговаривая «Божество березы, посети нас».

Очистительная функция дерева не забыта и по сей день. Весной рубились пучки первых покрывшихся листьями побегов, и из изб выметался мусор и вся нечисть, накопленная

за зиму. Вариант _ магический ритуал вербного воскресе ния. Не случаен выбор дерева. Первые почки распускает именно верба. Глава дома запасался этими первыми ветками вербы и хлестал ими, иногда и больно, всех своих домашних _ со словами: «Здоровье в избу, хвороба _ в лес». Это мне доводилось слушать во время моих блужданий в шестидесятые годы по Северной Двине и по Каргополью.

Магия дерева реализована и в свадебных обрядах, отсюда в обрядовой песне _«Первый щелок-то _ осиновый, второй щелок-то _ рябиновый, третий щелок-то черемуховый ...» В ритуалах и обрядах, в которых изгонялись нечистые духи весной из данной местности, волхвы принимали участие «вертимым плясанием» именно около священных деревьев, изгоняя злых духов, духов мертвых, выходящих весной из земли, а также русалок и упырей. Надо сказать, что русалки были дуалистичны у славян. В одних _ начало добра, помощи, в других _ зла, вреда и жестокости. То же можно сказать и об упырях-мертвецах. В одних сказках мертвец, в благодарность за добро, оказанное ему при похоронах или в жизни, приносит удачу и помощь, в других _ мертвец _ носитель зла, разрушения, мести.

Действия волхвов, разумеется, были направлены против злых сил человека и природы и исполнены одновременно благодарности добрым началам, которые помогали людям. Позже, когда институт волхвов был выкошен, вырублен, уничтожен, разрушен и волхвы, чтобы выжить, разбрелись по дальним деревням, по дорогам в масках скоморохов, песней, былиной, сказом продолжая свое волхование (недаром они пели песни о себе: «Люди-то (скоморохи) не простые, люди-то святые...») _ народ сам продолжал исполнять обряды, свидетелем и участником которых он был.

Как и прежде, вокруг деревьев, только теперь чаще вокруг берез, которые сменили почитаемые далекими предками дубы, собирались парни и девушки. (Отзвуки почитания дуба, как божества, наделенного силой оберега и могущества, оставались еще долго, например, в Полесье, где крестьяне во время первого грома терлись спиной о ствол дуба, обнимали

его, грызли дубовое полено, а дерево, в которое ударила молния, звали «громовое», «громобойцем», «богобоем». Собираясь вокруг берез, парни и девушки, приносили пироги, яичницу, пели и водили хороводы, как, скажем, они делали во время обряда «колосяницы» (когда начинали колоситься хлеба), дабы перенести скорость и щедрость прибавления березовой листвы на свои поля. Конечно, в дожившем до нашего времени обряде есть и смех, и песни, и хоровод, и просто праздник, и это, по сути, не тот магический обряд, который выполнялся тысячу лет назад, но следы этого обряда вполне зримы. Да сколько этих следов! У финно-угорских племен в далекие времена священные деревья обносились «заборами » или «частоколом », и вокруг этих деревьев справлялись различные магические ритуалы.

Литовцы на рубеже XV века, когда христианские миссионеры захотели вырубить у них священную рощу, искренне уверяли, что солнечные лучи и дождь посылает им дерево. Дух дерева способствует плодовитости скота, помогает беременеть женщинам.

В последний четверг перед Троицей русские крестьяне шли в лес, пели там песни, срубали березу, обряжали ее в женское платье, украшали лентами и лоскутами, несли в дом или в деревню и затем топили в реке, имитируя древний похоронный обряд, вызывая дождь на поля. В Егорьев день 23 апреля в некоторых наших областях листьями и цветами убирали, обряжали парня, который, держа в одной руке факел, в другой _ пирог, шел в сопровождении девушек, которые пели, в хлебное поле. Там пирог ставили на землю и вокруг кольцом накидывали хворост, поджигали его и водили хоровод. На троицу обряжали березу, кто в лоскутки, кто в женскую одежду и ставили в дом. Вокруг пели песни и водили малый хоровод, обычно это делали в горнице.

Возможно, что наш Семик, обряд с украшением березовыми ветками, лишь часть более древнего обряда, сохранив шегося в большем объеме в Мордве. Во время этого обряда девушки также украшали лентами и бусами березовые ветки и устраивали поход к реке, колодцу, к любой, но обязательно

воде. На берегу реки лентами, бусами, полотенцами, снятыми со своих принесенных веток, украшали березу, росшую на берегу. Девушка, исполняющая роль жрицы, читала молитву Богине-Матери и Богине-Березе, и затем девушки бросали свои венки в воду, загадывая: «чей поплывет, та быстрее замуж выйдет». Я уже говорил о следующей части обряда: девушки, раздевшись, прыгали в воду, хлеща себя вениками. И затем снимали с березы все украшения и бросали их в костер, на котором готовили ритуальную еду.

Еще в конце сороковых годов на Троицу в Нерехтинском районе девушки отправлялись в березовую рощу, выбирали дерево, обряжали его, целовались через ветви, потом плели венки, пускали их по воде и гадали о своей судьбе. Дерево здесь было всемогущим божеством, которое помогало в угадывании будущего.

Эпизод свадебного обряда «Прощание с красотой» проходил тоже с участием дерева. Вершину сосенки или другого дерева украшали лентами и бусами и прощались с ней, эта украшенная ветка и символизировала «красоту» _ девичество, юность, свободу. С ней-то и происходило прощание. Девушки пели: «Этому дереву не быть два раза зелену, а Катерине Ивановне не быть два раза девушкой».

Остатки тотемического отношения к дереву сохранились в культурах разных народов. В частности, в Восточной Африке для члена племени веника срубить дерево _ означало матереубийство _ «ибо дерево дает им жизнь и пропитание, как мать ребенку».

Свидетельств одушевления дерева _ множество. Легенды и мифы многих народов рассказывают и о криках, которые испускают деревья, когда их рубят (вспомним наши сказки, ударил по дереву _ послышался стон, кровь потекла). Доброго молодца или красну девицу превращают в дерево. Дерево дарит и плоды _ молодильные яблоки, которые возвращают человеку молодость или дарят бессмертие.

Есть свидетельства обращения к дереву лесорубов с просьбой о прощении. А кое-где в Африке и до сегодняшнего дня можно встретить такое обращение; лесоруб после перво

го надруба, касаясь губами раны, пьет первые капли сока, братается с деревом, и лишь после этого рубит его.

Человек часто относится к дереву как к живому существу. На Моллукских островах и сегодня, если цветет гвоздичное дерево, около него, как около беременной женщины, нельзя ни шуметь, ни греметь, нельзя проносить лампу или огонь, только с обнаженной головой можно идти мимо дерева: не дай бог, от непочтения или испуга дерево станет бесплодным или родит раньше времени. Эти свидетельства отношения человека к дереву, как к существу-тотему, божеству, одушевленному существу, можно приводить бесконеч но.

Могуществу дерева у наших предков не было предела, оно могло вызвать дождь, его обходили, взявшись за руки, и заклинали послать дождь.

Дереву приносились человеческие жертвы, в одном из древних обрядов человека могли пустить под корень. То есть под священным деревом рылась яма, обнажались корни, под них подводили ваги и приподнимали дерево над землей, затем в образовавшееся пространство опускали человека и вынимали ваги. Дерево возвращалось на место. Корни засыпали землей.

Волхвы также «вертимым плясанием» возле дерева добивались того, чтобы сияло солнце, размножались стада, колосились поля, разрешались от беремени женщины.

Дошло до того, что деревья стали изображать антропоморфными существами и в скульптуре, и в вышивке. На вышивках дерево и женская фигура заменяли друг друга или соединялись в одном сюжете. В древности, а кое-где и до недавнего времени деревьям приносились в жертву животные, оно принимало и человеческие жертвы, и отсюда взаимосвязь сюжетов природы и человека.

В Индии жители Пенджаба в горах Канагара ежегодно приносили древнему кедру девочку, пока кедр не срубили. Дерево было могущественно до такой степени, до какой мог быть могуществен бог. Не было начала силы, власти, которым наделялось любое божество и которое не несло бы в

себе дерево. В районе же Канагара существует обычай, в усеченной форме повторяющийся в славянских и финно-угорских весенних обрядах.

На ярмарках в Канагаре, а его название Рали, (рали называют и маленькие раскрашенные статуэтки Шивы и Парвати), происходит _ соединение жениха и невесты и празднование свадьбы, следовательно, одно из содержаний ярмарки _ выбор невест и знакомство жениха и невесты.

Русская ярмарка вполне способствовала выполнению этой функции.

Так вот, в Канагарском районе праздник этот тоже проводится в весенние месяцы, в марте-апреле. Молодые девушки (а участвуют в обряде только они), ранним весенним утром с цветами и собранными заранее травами в маленьких корзинках направляются в определенное место, сваливают в кучу эти цветы и травы, встают вокруг и поют свои песни.

Проделывают это они в продолжении десяти дней, пока холм из цветов и трав не достигнет определенной высоты, затем срубаются две ветки деревьев с разветвлениями на конце и втыкаются этими разветвлениями в землю, а затем на эти ветки насаживают глиняные фигурки Шивы и Парвати. Далее все девушки делятся на две партии, партию Шивы и партию Парвати и начинается свадебная брачная церемония, в которой не пропускается ни один из элементов подлинного обряда, заканчивается весь этот обряд пиршеством, затем фигурки несут к реке и сбрасывают в воду.

Девушки хоронят их и оплакивают потерю. Участие в этом обряде дает девушке в перспективе хорошего мужа. Магическая роль дерева, рождающего богов обоих полов, сулящего брак, характерна, как я говорил, и для славянских и финно-угорских обрядов.

Очень схожее совмещение божества и дерева фиксирует и мордовская народная песня. (Мордовские племена _ это финно-угры, не нужно забывать, что в европейской части России, в том числе и в московских землях, жили и финно-угорские племена).

Вот слова этой песни:

«В перебольшем поле, в большом поле, в большом поле, большой бугорок. На бугорке том дубок, у дубка-то три сучка, на одном-то сучке Нишке Паз, на другом-то Вере Паз, на третьем-то Миколка...»

Смотрите, как похоже на весенний обряд в Канагаре, когда на срубленные сучки надевались фигуры Шивы и Парвати.

А вот другой сюжет, характерный для мордовского обряда в празднике Богини-матери и Богини-березе. Во время обряда девушка, исполняющая роль жрицы, поднималась на вершину дерева и оттуда срывала и бросала вниз листья. Девушки ловили эти листья и плели себе венки. Вышивка фиксировала этот обряд, и мордовская и русская, совмещая изображение дерева с изображением женской или мужской фигуры. (В мордовском обряде, посвященном богу солнца, мужчина-жрец тоже поднимался на дерево). Причем древоморфные черты и антропоморфные весьма причудливо переплетались в этих вышивках.

В некоторых областях России в Духов день ветвями убирали девушку и носили ее по деревне. И этот обряд был зафиксирован вышивкой, и здесь так же трудно отличить, где начинается изображение дерева и где заканчивается изображение женской или мужской фигуры.

Весьма примечательно, что в той же вышивке встречают ся и чистые сюжеты «русской троицы», т.е. между двумя конниками, конями или птицами в центре вышито или изображение дерева или же женская фигура, хотя совмещенное изображение дерева и человеческой фигуры случай более частый.

Вообще вышивка в самом большом количестве зафикси ровала народные обряды. И, прежде всего, обряд жертвопри ношений (дерево или же антропоморфная фигура в центре, а по бокам _ жертвенные кони или птицы).

Во время обряда девушка-жрец поднималась на дерево, а другие девушки стояли внизу под деревом.

Но разговор об обрядах, зафиксированных в вариантах «русской троицы», долгий и сложный. Столь же долог и

сложен разговор о сюжете дерева в русском народном искусстве, я же только попробую подвести итог всему сказанному.

До сегодняшнего дня нет сюжета, который бы в народных обычаях и обрядах не занимал бы столько места и не значил столько, сколько значит дерево. (Свидетельствуя о магичес кой и божественной сути дерева когда-то на русском севере новосрубленная изба и даже ее крыша поливались жертвенной кровью.)

Но функция дерева не исчерпывается только участием в тех или иных обрядах.

Не нужно забывать, что с деревом так или иначе связана и скульптура, материал и сюжет ( свидетельство _ игрушка, бытующая на Севере, на Волге, в Подмосковье), и архитекту ра (от изб, украшенных орнаментом, резьбой, до вершины древней деревянной архитектуры _ церкви в Кижах).

Говоря о космосе, который открыл человек в дереве, мы не можем не сказать, что кроме функции кормильца, функции божества, владеющего солнцем, управляющего дождем, ведающего вопросами плодородия, брака и деторождения, вопросами обновления, омоложения, вопросами бессмертия, дерево включало в этот космос и функцию жилища, которое куда больше защищало человека от холода и непогоды, чем пещеры, в которых обитал предок человека _ тотем медведь.

Дерево первым приблизило к человеку небо. Сколько героев мифов и фольклора попадало туда по его ветвям, и, обходя владенья, могло встретить и оленя, и лосих, важенок. А жрецы и жрицы, поднимающиеся на дерево и оттуда произносящие либо молитвы богам (тогда дерево _ посредник, лестница на небо), либо с дерева невидимо из ветвей обращающиеся к стоящим около дерева (и тогда ветви _ это небо, а сам жрец _ бог).

Трехчастные композиции на прялках, передающие деление мира на подземелье, землю и небо, часто соединялись именно деревом. Первым земным божеством, соединяющим пространства мира, было дерево. Таким образом, являясь тотемом, участвуя в явлениях мономагии и полимагии, дерево на Руси значило более и жило дольше, чем мелькнувшее

волей Владимира на небосклоне политеизма в десятом веке собрание местных богов множества племен, обитавших в ту пору на русской земле.

И жаль, что дереву посвящено куда меньше работ, чем этому дружинному пантеону.

Таким образом, сюжет дерева, воплощенный в вышивке, прялке и современной русской народной глиняной и деревянной игрушке несет знак:

тотема , мифического предка рода;

рода вообще (корни _ предок, ствол _ сам род и листья _ дети, обреченные на умирание, в отличие от бессмертия ствола и корней);

трех уровней мироздания : корни олицетворяют подземелье, ствол находится и существует на поверхности земли, крона живет в небе;

брака, обильного плодородия («венчаться _ вокруг ракитового куста»);

явлений природы и смен времени года, солнца и дождя;

жилища _ в сказках дерево укрывает в себе героев, давая им приют, тепло и защиту;

пищи (яблоня, дающая золотые плоды, молодильные яблоки);

рождения, смерти и воскрешения ( обряды, связанные с Майским деревом, Кострубенькой, Костромкой, Кукушкой).

Дерево олицетворяет и мир с природой, ибо когда первым нашим предком становится дерево, человек еще не взял в руки оружие, топор, камень, не начал охоту на зверя. Он собирает плоды, он в союзе с природой.

Почитание дерева как тотема рода и божества неосознан но длится и по сей день, пережив язычество и безверие.



МЕДВЕДЬ

Имена, связанные с сюжетом Медведь: Велес, Волос, Волосожары, Волосыни, Волохатый, Волхв, Дед, Домовой, Космач, Мохнатый , Овсяник, Пращур, Щур, Чур.

Медведь _ в эпоху собиратель ства и охоты _ один из первых родовых тотемов,стал для человека, окруженного дикой и равнодушной природой, условием его материального и духовного бытования.

Медведь накормил человека, одел его в теплую шубу, в пещере отделил холод от тепла, укрыл его во время сна и, превратившись в его предка Щура и Пращура из иного подземного или потусто роннего мира, защитил его от болезни и напасти.

Наши собрания, как музейные, так и частные, зафиксировали длинную, почти непрерывную цепь глиняной пластики, свидетельствующую о постоянстве сюжета медведя в народном искусстве. От неолитических фигурок, скульптуры начала первого тысячелетия нашей эры, знаменитых московских медведей XVI-XVII

веков, из Гончарной слободы, скопинских медведей конца XIX- начала ХХ века (с поднятыми лапами), каргопольских начала века, до работ мастеров Дружинина, Шевелевых и Ульяны Бабкиной из Каргополья.

Тут версий сюжета множество _ и медведь в лодке, и медведь на рыбалке , и медведь «с цветком », и медведь с зеркалом , стоящий, как человек, на задних лапах. Медведя лепили мастера из Филимонова, Дербенева, Лукьянова, Лукичев из Алеховщины Ленинградской области, Сычева из Рязанской, дымковские мастера и мастера других промыслов.

А что касается богородского промысла, то здесь медведь один из главных сюжетов. Эта фигурка участвует во многих композициях, где на равных человек и медведь: это и знаменитые «Кузнецы » и «Гулянье медведей » и «Вершки и корешки» .

Свидетельством особо почтительного отношения народных мастеров к медведю как тотему, знаку предка, служит, на мой взгляд, и тот факт, что глиняное изображение медведя, как правило, не озвучено; т.е. медведь не превратился в игрушку-свистульку, тогда как даже баба, кукла в конце XIX- начале XX веков, стала ею.

Свидетель этой перемены Зоткин, мастер из Абашева, рассказывал мне: «Выносили мы на базар дудку и куклу. (В Абашеве бытовали два основных сюжета _ кукла и дудка). Что такое кукла, понятно. А вот дудка _ это и птица, и животное, и всадник, словом все, во что можно свистеть. Так вот: кукла была без свистка. И мастера обратили внимание, что даже девочки предпочитают кукле (вроде бы их игрушке) дудку _ «погудеть хочется ». Так под мышкой у куклы появилась свистулька, и сразу же спрос на куклу вырос.

Так вот, что касается медведя, он, несмотря на законы рынка, остался в основном неозвученным. Разве что богородские мастера заставили его двигаться. Но у них движущиеся игрушки _ основной вид товара. Хотя старые мастера, такие как Барашков, любили резать медведя возле бочки или просто медведя, сидящего неподвижно.

Итак, медведь один из самых распространенных сюжетов народной скульптуры, один из первых родовых тотемов.

Прежде всего, что же такое тотем?

Это термин, введенный в научный обиход в конце восемнадцатого века. Исходное слово этого термина _ «тотам», в древнеальгокинском наречии одного из индейских племен Северной Америки значит: «родство с братом» или «родство с сестрой». Таким образом, это магический, мифический общий предок для членов данного клана, племени, рода. Следы тотеизма сохранились и в современных символах нации: у англичан _ лев, у французов _ петух, у римлян, итальянцев _ волчица, у русских и немцев _ медведь и т.д.

Тотем появляется в период, когда охота, зверь становят ся для человека условием продолжения жизни и, что еще важнее, его рода. Весь космос человека от миропонимания до быта воплощается в звере, в данном случае _ медведе.

Мустьерский человек, живший десятки тысяч лет назад, уже знал рогатину, которая давала ему возможность вступить вооруженным в рукопашную схватку со зверем. Но почему, скажем, он, охотившийся и на медведя, и на зубра, и на мамонта, оставил в своих знаменитых мустьерских «медвежьих пещерах » костные останки именно медведей, да еще в таких огромных количествах? Почему таких ритуальных «кладбищ» не осталось от других зверей, тех же мамонтов или зубров? По-видимому, медвежьи останки в этих пещерах не только могилы съеденных медведей, но и следы ритуальных убийств медведей перед охотой, жертвы во имя будущего успеха.

Следы культа медведя сохранили ритуалы многих народов. Вот корякский обряд: убитого медведя охотники несут к дому, из него навстречу выходит женщина. Танцуя с горящими головнями в руках, она приближается к убитому медведю. Медведя раздевают, снимают шкуру вместе с головой, мертвому зверю приносят еду, затем его шкуру набивают травой и обносят вокруг дома. Цель проста _ провожают душу домой, то есть делают все, чтобы умилостивить медведя, попросить прощения за вынужденную охоту, позаботить

ся о медвежьем будущем, защититься от ярости медвежьих родичей, чтобы потом везло в охоте.

Финны также стремились убедить убитого медведя в том, что он сам виноват в своей гибели, справляли по нему похоронный обряд и много и хорошо говорили о мертвом медведе, чтобы другие медведи, услышав, какие почести оказываются убитому, сами бы поддались и дали себя убить.

Некоторые из северных народов после удачной охоты горячо благодарили медведя за то, что он не поранил охотников, не сломал их оружия.

Как же каменная, глиняная фигура в свой доигрушечный период участвовала в подобных ритуалах? Вариантов несколько. Известны и сосуды в виде медведя, емкость которого _ полая фигура или голова (а голова, как и лапа _ знак силы и могущества), наполнялась кровью. Кровь выливалась из ритуального сосуда в костер _ магическое действие, преследу ющее своей целью умилостивить дух убитого и его родичей, предков, вымолить будущие охотничьи удачи, поблагодарить предков за жизнь, которая продолжается благодаря мясу и шкуре.

В пещере Монтеспан в Северных Пиринеях была обнаружена безголовая глиняная огромная фигура медведя, на которую вероятней всего надевалась настоящая медвежья шкура с головой. В нее, очевидно, швыряли копья и ножи, чтобы научиться метать их точно, имитируя настоящую охоту, тем самым убивая всех будущих медведей, которые встретятся на охоте. Убитый, в данном случае _ не прошлое, не предок, а будущее. Это явление так называемой контактной магии, попытка воздействовать на дух медведя. А возможно, и попытка сразиться с духом еще неубитого медведя, который не смогли одолеть охотники клана.

Известны случаи захоронения с каждым охотником глиняной фигурки медведя. Такие находки случались в неолитических и более поздних захоронениях в Скандинавии, Приладожье, Прибалтике, в верховьях Оки и Волги.

Возможно, глиняные подобия медведя хранились для будущего оживления. Скажем, лопари и камчадалы закапывали

кости съеденных животных в землю в расчете на их будущее воскрешение, надеясь, что снова эти кости покроются новым мясом и шерстью.

Признаков, знаков, свидетельств отношения народов нашей страны к медведю как к тотемическому животному, как к первопредку _ множество. Это и обращения, которые фиксируют уважение к медведю, схожее по смыслу с обращени ем к старшему в роду _ «Старик», «Дедушко», «Михайло Потапыч», «Потапыч», да и само имя _ медведь , «ведающий, где мед» _ не имя зверя, но иносказание, эвфемизм, знак тайны, которую ведают лишь посвященные в эту тайну.

А сибирский магический ритуал, еще недавно бытовав ший у охотников, когда женщины с факелами накануне охоты (не так ли, как и тысячи лет назад), обходили вокруг отрезанных головы и лап ранее убитого медведя? А чего стоит обращение к медведю перед тем, как охотник собирается убить его? Тут и просто «дедушка, не по своей воле», и «прости, дедушка, детушкам есть нечего». Возможен и целый рассказ о том, что зима холодная, и голодно жить ребяткам, детушкам, сам родитель, поймешь, мол. В фольклоре зафиксированы формы охоты _ яма, рогатина и даже те, что исчезли из обихода века назад: бревно на дереве перед ульем _ медведь лапой отталкивает бревно, и оно убивает его.

Медведь _ излюбленный герой русских сказок. Обратим внимание на одну из них, зафиксированную Афанасьевым. Это сказка о медведе, которому охотник лапу отрезал и старухе варить отдал, а медведь, сделав себе липовую лапу, пришел к старухе с просьбой вернуть ему отрубленную лапу. «Скрипи нога, скрипи, липовая. И вода-то спит. И земля-то спит. И по селам спят. Одна бабка не спит. На моей коже сидит. Мою шерстку прядет. Мое мясо варит. Мою кожу сушит».

А в сказке «Иван _ медвежье ушко» медведь еще и отвозит человека в тридевятое царство, то есть иной мир.

Я уже говорил, что в медведе был заключен весь космос нашего предка _ «шерсть», «мясо», «кожа». Условия жизни соблюдены. Есть что есть, есть чем быть укрытым от холода.

Щур и Пращур еще и охраняют человека от болезни и напасти.

Жизнь обеспечивают еще и храбрость, мужество и сила охотника. Они сосредоточены также и в звере. До недавнего времени у охотничьих народов Сибири сохранялся магичес кий ритуал отсечения у убитого медведя лапы и головы и захоронения их либо в земле, отдельно, либо вместе с охотником. Лапа и голова, два знака силы и мудрости медвежьей.

Герой многих сказок Медведко , полумедведь, получело век, также ведет свой род от медведя и женщины. Кстати, этот герой всегда необыкновенно силен, иногда и сметлив.

Столь же могуч и Царь-медведь. Интересен поворот сюжета _ не человек, как могло быть, заставляет медведя упасть в яму, а от медведя людей сажают в яму, закрытую ветвями.

Когда человек стал земледельцем, когда солнце, небо, земля стали решать судьбу его в большей степени, чем зверь и дерево, народная память не отказывается от связи со своим предком.

Нам известна медвежья фигурка эпохи неолита с признаками женской груди. В медведе наряду со знаками магичес кого охотничьего ритуала человек фиксировал и знаки плодородия. Не случайно у земледельческих народов медвежий праздник трансформировался в праздник, связанный с аграрным весенним календарем, и орнамент, украшавший медвежью глиняную фигуру, нес также знаки плодородия.

Возможно поэтому древнее христианство сдвинуло праздник масленицы с 24 марта, на неделю, предшествующую началу Великого поста.

Но еще долго 24 марта праздновался день пробуждающе гося (рождающегося ?) медведя, носивший название «комоедицы». Еще в прошлом веке в Белоруссии, несмотря на Великий пост, праздновали этот день весело и бурно.

В период политеизма, пришедший на смену полимагии, Волос _ Велес _ скотский бог из народного пантеона в какой-то степени продолжает выполнять функции медведя. Связь этого бога и медведя-тотема прослеживается вполне убедительно.

Свидетельством тому и ритуальный топор с головой медведя, найденный в Ростове, где около тысячи лет назад было капище Велеса-Волоса. И народное название созвездия Плеяд _ Волосожары, Волосыни, сулящее удачную медвежью охоту. И медвежья лапа, оберегающая крестьянский двор, называемая «скотьим богом» ( в русских же летописях «скотий бог» есть Волос-Велес). Следовательно, мы не только «Велесовы внуки» («Слово о полку Игореве»), но и «медвежьи правнуки ».

Кстати, как медведя называли «дедом», так и последний сноп урожая («Волосу на бородку») тоже называли «дедом» и «стариком».

С Волосом-Велесом связан и культ мертвых. Медведь _ «мед ведающий» _ иносказание, и Волос _ волосатый (волохатый) тоже иносказание, эвфемизм. Отсюда же и волхв. Не исключено, что в медвежьей шкуре волхвы совершали свои магические обряды, волховали, дабы умножить стада животных. Отсюда, думаю, и «медведчики», скоморохи, работающие с медведями, в народе слыли знахарями и колдунами.

Волхвы выполняли функции магических пастырей, какие в реальном мире выполняли просто пастухи. Судя по одной словацкой колядке, записанной И. П. Сахаровым, пастухов называли велесами («пасли овец велесы при бетлемском шаласе»). Кстати, Афанасьев считал, что Велес был сначала богом туч, облаков _ небесных стад _ и только потом уж земных, принадлежащих человеку.

Во времена христианства скотий бог Велес также не был забыт, его могущество и обязанности перешли к покровите лю скота святому Власию, _ вероятно потому, что это имя по звучанию оказалось схожим с именем Волоса-Велеса.

И совсем не случайно на месте капища Велесу, скажем, на северном углу Киево-Подола, была построена церковь святого Власия. Интересен и магический обряд в праздник богоявления, бытовавший еще в прошлом веке. Он похож на обряд, совершаемый волхвом: здесь и вывернутая мехом наружу шуба, и бросание топора через скот, крест-накрест, кроп

ление водой скота и кормление его оставленными от последнего урожая снопами «Волосу на бородку».

В эти же дни в Болгарии, например, устраивается обряд, в котором участвуют двенадцать старцев в масках, обвешан ных по поясу бубенцами. Старцев называют «Сурвакарами», а иногда и просто «медведями». Это еще одно свидетельство поразительной стойкости народной памяти.

Многие народные обряды, дожившие едва ли не до наших дней, хранят следы культа медведя, хотя смысл их зачастую оказывается утрачен. Так, участник святок, колядок, дзядов, ряженный в медвежьи шкуры, может и не осознавать, что его наряд свидетельствует о связи человека со своим лесным предком.

Таким образом, в глиняном подобии Михайла Потапыча, которым торговали русские ярмарки на протяжении столетий («Бери-бери: медведь-топтун, соловей-свистун», _ зазывали продавцы), которого лепят и посейчас мастера Каргополя, Филимонова и других народных промыслов, заключено несколько символов.

Первый _ тотем, предок, родич. Почитание предка-тоте ма осталось в русском обиходе в варианте почитания предка вообще, как такового, почитание деда, чура, шура («Чур меня!» _ то есть, защити меня, пращур, от напасти).

Второй _ отражение периода, когда животное перестает быть реальным предком реального племени и становится олицетворением некоей магической силы, могущества, плодородия, покровителем животных, переносится на небо. (Волосожары, Большая и Малая Медведица ассоциируется с божеством дохристианского пантеона, покровителя животных Волоса-Велеса, скотьего бога, отрубленная медвежья лапа становится «скотьим богом»). В этой связи интересен тот факт, что семь мифических мудрецов Риши, которые открыли ведийские гимны и которых отождествляют с семью звездами Большой Медведицы, по преданью раньше были медведями.)

И, наконец , в период христианства святой Власий тоже имеет некое отношение к нашему древнейшему тотему.

В глиняной игрушке, как, впрочем, и в других видах искусства, словно в зеркале отражены минувшие эпохи.

И только потом, пройдя стадии тотема и божества, глиняный зверь становится игрушкой, в которой все равно присутствует забытое взрослыми и детьми магическое, сакральное начало.



 

ОЛЕНЬ

Имена, связанные с сюжетом Олень: Бог-Олень, Важенки, Лось, Рожаницы, Род, Сохатый, Хэглэн.

В период истории, где главными формами бытия были охота и собиратель ство, олень столь же важен для жизни человека, как и медведь, но вслед за ним. Да, тоже дал человеку шкуру, мясо. Более того, соха подарена человеку оленем _ лосем (Культы оленя и лося в народном сознании едины, лось _ сохатый ; рога _ это буквально и есть первая соха.)

Но в отличие от медведя, который сходится врукопашную с человеком, приручен ный _ ходит по ярмаркам вместе с человеком, лечит человека, ложась на него телом и перенимая хворь на себя, носит имена деда, щура, пращура, наконец, домового, то есть медведь _ родственник, родич, родня, _ олень всегда на расстоянии, всегда далеко, всегда в движении, в скорости, всегда, как тень, мелькнул и пропал или до него достать лишь глазу, но не руке.

И все же дает, жертвует столь много и так щедро, что и тут народная память ведет себя столь же благодарно, как и в случае с медведем.

Свидетельства тому _ бесконечные силуэты оленей в эпоху неолита, (уро

чище Залавруга близ Беломорска), изображения на гробницах скифской эпохи (центральный Алтай), изображения оленей на дне чар для магических действий (для чародейства ), изображение оленей-лосих-важенок, уже антропоморфных, на шаманских образках (так называемые шаманские бляшки); глиняные олени, олени-сосуды (характерно, что в глину для этих сосудов порой добавляли и костную муку и раздробленные кости самих оленей), наконец, олени у ног бога, из головы которого растет дерево, и рога на печатях культуры Хараппы, той культуры, которая была отчасти разрушена и отчасти перенята ариями три с половиной тысячи лет назад. До наших дней дошли традиции изображений оленей на яйцах-писанках, на вышивках. Бесконечный ряд самых разнообразных модификаций зафиксирован на мезенских и северодвинских прялках, промысел которых заглох лишь в 30-е годы XX века.

Практически среди промыслов русской народной игрушки, и тех, что живы до сих пор, и тех, что закончили свое существование в начале века или заканчивают сегодня на наших глазах, нет ни одного, где бы не был этот сюжет одним из основных. И Ульяна Бабкина из Каргополя, у которой олень вместо рогов может иметь девичий кокошник, и Карповы, Дербенева, Лукьянова из Филимонова, и Ковкина и Дериглазова из Курской области , и Студницкая из Калужской, и неизвестный мастер из села Донское Ставропольского края, и рязанские мастера, и Иванов из Костромской области, и, наконец, Зоткин, как и весь род Зоткиных, и другие мастера из Абашева, лепили знаменитого Оленя золотые рога или Оленя серебряные рога (в зависимости от наличия той или иной краски). Лепят его и сегодня и не только на русском Севере, но и в центральных областях России.

Мы, конечно, не можем проследить маршруты миграции родов, которые во время вынужденных и добровольных великих и малых брожений (монгольское нашествие, раскол, казачество) пришли в нынешние места промыслов, как и объяснить, скажем, появление сюжета оленя на медных печатях

Индии, но ясно одно _ сюжет стоек и присущ всей народной культуре.

Каковы же корни данного сюжета? Олень, прежде всего, конечно, один из главных тотемов индоевропейцев. Ни одно животное, пожалуй, не обеспечивало так щедро возможность человеческого существования, как олень. Кроме мяса и шкуры, у оленя были рога, которые шли на изготовление ножей, наконечников стрел, оружия против них же, и, наконец, стали орудием землепашца в земледельческую эпоху. Культ оленя был распространен очень широко, хотя, повторю, в отличие от медведя, олень не получил той степени земной близости и родства с человеком.

Как и человек, медведь нетороплив в своем быту, нуждается в жилище, которое устраивает себе, чтобы не спать под открытым небом, временами ходит как человек.

А вот олень может только являться человеку, мелькать перед ним, как олень _ золотые рога или олень _ серебряное копытце в известных сказках. Эта жизнь на скорости, пугливость, внезапность появления, загадочность и определили, на мой взгляд, иную (в отличие от земной, человеческой) небесную семантику оленя. Время появления нового тотема, возможно, более позднее, чем медведя, это уже время лука, стрелы, время не рогатины и удара, а перехода в новое качество охотничьих возможностей. Стреле стал доступен и олень, во всяком случае, в больших количествах, чем яме и копью.

Нужно еще не забывать, что человек, выбив вокруг и уничтожив доступных охоте примитивных зверей, был вынужден уходить на далекие расстояния и ориентироваться по звездному небу. Не отсюда ли олень _ герой сказок у северных народов, связанных с сюжетом неба? Например, шаман, поднимающийся на небо, видит там небесных лосих (важенок) , женщин с головами лосих, которые рожают домашних и диких оленят, а вместо очага около важенок _ солнце. Интересно в этом смысле и знаменательно ритуальное погребение шамана на Оленьем острове, сходное с сюжетами сказки о шамане, достигшем неба и увидевшем там двух лосих, которые олицетворяют собой материнство, и сюжет шаманс

кой бляшки, на которой изображен шаман в головном уборе лосихи, а по бокам его _ две женщины с головами лосих.

Это ритуальное захоронение весьма точно воспроизводит сюжет пермско-печерских бляшек. По бокам мужчины, около головы которого найдены стержни с головой лосихи, и справа и слева от мужчины две женщины, скорее всего погибшие насильственной смертью.

Ритуальное захоронение на Онежье и таймырский фольклорный сюжет о достигшем неба шамане, и шаманские бляшки, по точному наблюдению Рыбакова, достаточно убедительное свидетельство, подтверждающее небесную семантику оленьего культа. Это уже не тотем человека, это уже обращение к грядущему _ пока тотему _ но в перспективе богу, живущему над человеком, вне его досягаемости.

Не случайно и то, что в оппозиции пары оленя и медведя в космологической схеме эвенков оленю отводится роль представителя верхнего мира (рога _ солнечные лучи). (Одно из бытовавших русских названий Большой медведицы _ Лось.) Лосихи, важенки рожали людей и оленцов, и по истечении срока жизни уже медведь, хозяин нижнего мира, уводил их в свое пространство. Погоня медведя за оленем в эвенкийс кой мифологии также имеет отношение к сюжету чередова ния дня и ночи.

Явления культа оленя живы были и до недавнего времени. На русском севере еще в прошлом веке в Ильин день _ двадцатого июля по старому стилю _ деревни устраивали общую трапезу, лакомясь быком, купленным на общие деньги. Бык выступал здесь как замена оленю, который по легенде сам в этот день приходил к людям.

У народов русского севера вариантов легенды множество: олень сходил с неба, приходил с олененком, но именно сам, движимый желанием дать людям пищу, судя по всему рожденный лосихами-важенками, которых встретил на небе забравшийся туда шаман. Эти лосихи рождали «оленцов» для людей и могли наделить шамана магической силой.

Олень _ знак удачного брака, знак обильной жизни. Два оленя, сведенные головами, _ сюжет женского кокошника.

Два оленя с изображением дерева в центре, сросшиеся в «ладью», как и два оленя, изображенные отдельно, справа или слева от священного дерева, на русской вышивке могут быть жертвенными оленями.

И в то же время, аналогично трехчастному сюжету, встречающемуся в народном искусстве дальнего востока, трехчаст ная композиция русской вышивки, где женская фигура в центре, а кони или олени по бокам, может быть расшифрова на, в варианте изображения коней, как _ союз племен восточных и западных коней, а в варианте оленей _ союз племен западных и восточных оленей.

В данном случае центральная антропоморфная женская фигура несет в себе смысл связи, союза, соединения, И, действительно, женщина в браке соединяет рода.

Оленьи рога украшали жилища еще во времена культуры Триполья.

Рогатые фигуры шаманских «образков», рогатые фигуры на вышивке, полотенцах, подзорах, покрывалах _ ни один вид вышивки не миновал этот сюжет.

Множеством изображений оленя украшена мезенская прялка. На многих северодвинских прялках тоже встречается его изображение. На одном из ритуальных подарков жениха невесте, прялке, опять же _ рисунок оленя.

По-видимому, олень не только знак неба, космоса, но и славянских богинь древнего пантеона _ Рожаниц _ матери и дочери, рожающих все живое, сменивших во времена политеизма «важенок», плодящих «оленцов».

Рожаницам повезло больше, чем Роду _ верховному божеству славян. Они остались на вышивках в виде двух оленей или рогатых женских фигур, или просто женских фигур, стоящих справа и слева от дерева. Вполне возможно, что на каком-то этапе «русская троица»: одна фигура в центре и две фигуры животных или человека по бокам, была именно изображением Рода и двух Рожаниц.

Но это только предположение, одна из множества возможных расшифровок смысла любимого народными мастерами трехчастного сюжета. Ибо центральной фигурой

троицы могло быть и дерево, и женская фигура, а справа и слева могли быть изображены и всадники, и птицы, и олени, и женские или мужские фигуры.

Более того, кроме изображения, скажем, в вышивке, Рода и двух Рожаниц, вышивка, возможно, фиксировала забытые обряды и ритуалы, выполнявшие магическую функцию _ жертв, как человеческих, так и животных, приносимых тотему _ дереву, животному, или же позже антропоморфному богу.

Изображения Рода и Рожаниц, вероятно, украшали и жилища наших древних предков. И, возможно, знак этих богов _ оленьи рога _ именно потому уцелели в наших домах, что мы, не зная смысла их магического назначения, просто следовали обычаю. Так и народный мастер-игрушечник, не понимая первоначального смысла, который вкладывали первые мастера в глиняное подобие своих тотемов и богов, все же продолжает лепить глиняных зверей и людей по образу и подобию, завещанному предками.

Верность своим домашним тотемам, затем богам и богиням в той или иной форме человек сохранял долгие века. Единый общий Бог не отменил почитание множества местных, домашних родовых богов, среди которых _ Кострома, Масленица, Пятница, Середа, Ярило или Иван Купала.

Но происходило растворение местных богов в едином и общем.

Естественно, что на смену оленю, важенкам, рожаницам в христианские времена пришло божество женского рода _ Богоматерь. И органично, что после церковных служб по случаю рождества Иисуса и рождества Богоматери на следующий день справлялись праздники матери-рожаницы и дочери-рожаницы. Люди по-прежнему водили хороводы, пели песни, варили, ели ритуальную пищу. А в Ильин день сообща деревней ели быка, который напоминал людям об олене _ тотеме.

Это был бессмертный ритуал человеческой благодарнос ти зверю, накормившему и одевшему нашего далекого предка, давшему ему первую пищу, первую одежду, первое жилище, соху, и оружие для охоты.

В исполнении этого ритуала участвовали и народные мастера, повторяя миф об олене в глине, дереве, вышивая на ткани и рисуя на пряслице.

Я остановился всего лишь на нескольких примерах и значениях сюжета оленя-лося, но мне бы хотелось, чтобы, беря в руки игрушку Бабкиной, Шевелева или Дербеневой, Лукьяновой (желтый олень с красными полосами) или Зоткина (олень с золотыми рогами), или оленя, вырезанного из дерева богородскими резчиками, или, глядя на оленью голову, висящую на стене, мы помнили, что в каком-то смысле олень _ один из наших общих предков.




БАБА

Имена, связанные с сюжетом Баба: Арида, Бабариха, Берегиня, Бода, Важенка, Великая Богиня, Великая Матерь Весна, Вила, Доманушка, Доможириха, Жля, Карна, Кикимора, Кукушка, Купала, Лада, Леля, Льнянница, Макошь, Макушь, Марида, Матерь-богиня, Мать-кормилица, Мать сыра-земля, Мокошь, Полудница, Порошиха, Пятница, Ржаница, Рожаница, Середа, Русалка.

До сего дня глиняную и деревянную куклу точит, лепит каждый глиняный и деревянный промысел. На Мезени, на Северной Двине, у Белого моря вышивают на полотенцах и подзорах стилизованную древнюю богиню.

География использования этого сюжета в глиняной игрушке аналогична географии всех народных промыслов, от знаменитых каргопольских, филимонов ских, абашевских, исследованных тщательно и подробно не единожды, до промысла села Донское Ставропольс кого края, который до сих пор, к сожалению, не попал в поле зрения наших исследователей, а стоит того.

Обращает на себя внимание _ и

то что в ставропольской игрушке мастерами используется лишь небольшое количество архаичных сюжетов _ как то _ кукла, конник, птица, и то что, как и на абашевском промысле, народные мастера не используют в своих работах многофигурные композиции.

Аналогичны абашевским мастерам и приемы лепки ставропольской игрушки _ от деревянного конуса, на котором лепят колокол-юбку куклы, до каменных печатей для лица. И в то же время роспись игрушек села Донское не имеет никакого отношения к абашевским, а повторяет роспись некоторых каргопольских мастеров.

Какие же смыслы могут быть заключены внутри условного контура вышивки, глиняной и деревянной бабы, куклы, барыни , цацки русских мастеров-игрушеч ников, сделавших куклу одним их главных сюжетов своих работ? (Если говорить о количестве вылепленной игрушки, то, конечно, мелочь, птички-свистульки, на которые утильщи ки выменивали старье, так называемый «товарняк», во много раз превосходит количество кукол, хотя бы потому, что лепка свистульки занимает мгновение, свистульки лепятся, как дышится, _ естественно и легко).

Попробуем заглянуть в прошлое, отдаленное от нас десятками тысячелетий, и посмотреть, как выглядели первые образцы «баб», которые нам оставили прапредки и вручили археологи.

Уже говорилось, что, по-видимому, «баба» становится объектом культа во времена, когда на смену охотничьей эпохе пришло время земледелия и скотоводства, и полимагия преобразилась в политеизм . Тайна и чудо рождения, которой наделена женщина, представлялась как некая высшая, могущественная сила, которая играет важную роль в человечес кой жизни.

Свидетельств популярности культа женщин у наших предков множество _ одних только глиняных фигурок найдено археологами более тридцати тысяч! Здесь и чародейки, женщины над чарой-сосудом, и двойные женские фигуры-сосуды, украшенные орнаментом, и женщины _ по

дательницы дождя (глиняная фигура с сосудом на голове, со знаками дождя _ волнистыми линиями на теле). Некоторые из них содержат в глине хлебные зерна, _ знак того, что каждая в свое время была участницей обряда заклинания (жреца, волхва, шамана, кудесника, колдуна, просто земледельца) с целью вызвать дождь, получить хороший урожай, увеличить стадо.

Подтверждения подобных обрядов множество. Возьмем ту же знаменитую «Аскизскую бабушку», стоящую во дворе Абаканского музея. Это двухметровый брус, в верхней части которого высечено лицо.

Еще в прошлом веке каждый проезжающий мимо нее останавливался, подходил к ней с поклоном, обливал молоком или айраном, а лицо и губы обмазывал салом или сметаной. Ту же функцию выполняла и более изысканная трехглазая скульптура _ «Ширинская баба», также стоящая во дворе Абаканского музея.

Или Золотая Баба с Оби, которую просящие у нее помощи одевали в шкуры соболей и куниц, обмазывали кровью жертвенных животных. Их просили об удаче в задуманном деле, о помощи, об обереге, о защите. Здесь следует обратить внимание на ту деталь, что если просящего постигала неудача, и жертва богине оказывалась напрасна, свои обязанности перед просящим она выполнила плохо, просящий, в другой раз, проезжая мимо, бил ее палкой или плетью.

Похожее наказание постигало жреца, волхва, брахмана, которые брали на себя функции бога и не выполняли этих обязанностей, как и чародейку (колдующая над чарой), вызывавшую дождь и не вызвавшую его.

Интересно смешение молитвы и действий, по всей видимости, выполнявшихся в далекие времена заклинающими дождь. В прошлом веке в некоторых приволжских деревнях во время засухи женщины собирали воду из двенадцати колодцев и над чарой, в которой была эта вода, совершали молитвы.

Знак плодородия, размножения был первым смыслом, который заключался в первых глиняных изображениях «бабы»,

участвовавших в различных магических ритуалах, связанных с плодородием полей, стад и природы вообще. Человек осознавал мир как некий одушевленный космос, который доступен его зрению, слуху, чувству, осязанию, верил в наличие в нем магической силы, эксплуатируя которую можно приспосабливать этот мир для себя.

Сделав мага, колдуна, шамана, брахмана, волхва своим богом, который управляет этим одушевленным космосом, человек верил, что и сам, участвуя в магических обрядах под их началом (хоровод, песня, ритуальная еда, встречи и проводы Весны, Кострубеньки, Костромки, Масленицы, Кукушки), он управляет миром и природой.

Но вернемся в эпоху земледелия и скотоводства, сменившую мужскую, охотничью.

В арийский период общей предыстории индоевропейс ких племен Ригведа зафиксировала отношение к женскому божеству Адити примерно таким образом: «Адити _ небо, Адити _ атмосфера, Адити _ мать, отец и сын, Адити _ все боги, сущности в пяти формах, Адити _ все, что рождено и чему суждено родиться.» Вряд ли вышивальщица в русской деревне, вышивая Берегиню, или Мокошь, или Вилу, или Русалку, или Рожаницу, или Великую богиню в прошлом веке, знала эту веду буквально. Но ею владело ощущение могущества женщины, которую она помещала на полотенце меж конников или птиц. Полотенце участвовало во всех обрядах и ритуалах, от рождения и свадеб до похорон (хлеб-соль _ на полотенце, сваты _ с полотенцами через плечо). Вытираясь полотенцем после священного утреннего умывания лица, каждый в семье тоже выполнял своего рода заклинание, прикасаясь к ткани с изображением Великой богини матери или берегини.

Во многих круглогодичных обрядах, имеющих целью стимулировать плодородие земли, участвовали именно персонажи женского рода _ в виде чучела, наряженного в женское платье, изображающего и Костромку, и Кострубеньку, и Кострому, и Масленицу, и Весну, или в виде дерева, наряженного тоже в женский костюм.

Многие факты подтверждают особое внимание, которое было уделено женскому рождающему божеству в народном искусстве и народной памяти. Хотя в том, что именно на разных этапах нес в себе этот сюжет, нет ясности до сих пор.

Церковь, довольно равнодушно относящаяся к изображе ниям животных, очень ревниво относилась к изображениям, носящим антропоморфный характер. И мастера, лепившие глиняные фигурки, вырезавшие божеств мужского и женского пола из дерева, вышивающие их на холсте со временем перестали это делать. Так что мы просто не имеем достаточ ного иконографического материала, который бы дал нам возможность говорить о дохристианском антропоморфном пантеоне с такой уверенностью, с какой мы говорим о зооморфном пантеоне Руси.

Если вспомнить о немалом количестве странных и загадочных обрядов, например, переодевании мужчин в женское платье во время праздников весеннего аграрного цикла, то вполне можно прийти к мысли, что многие изображения на той или иной вышивке или в глине _ всего лишь вариант именно мужского божества. Кстати, на груди глиняной бабы мастера Иванова из Костромской области непременно выдавлен знак «Перуна» _ «шестикрылая розетка», что в какой-то степени служит подтверждением моей версии.

Тогда триптих в вышивке «Русская троица» вполне может быть расшифрован как изображение Рода и сопутствую щих ему Рожаниц (мать и дочь, вариант Лады и Лели). Хотя это всего лишь предположение, однако, очень возможно, что сюжет бабы, куклы, барыни в русской народной глиняной и деревянной игрушке несет в себе более сложный смысл, чем только знак женского божества с функцией плодородия, размножения.

Часто искусствоведы читают вышитую на полотенце женскую фигуру в окружении коней или птиц, как изображение Макоши. Ма _ мать, кошь _ жребий, судьба, то есть _ мать, богиня, повелительница судьбы, жребия. Но кошь _ это еще и корзина, кошелка, то есть хозяйка корзины, урожая. Макошь, Мокошь, это еще и вероятно мокрая, отсюда _ мать

сыра земля. Хотя в фольклорном смысле Макошь более имела отношение к прядению и ткачеству («Не оставляй кудель на ночь, а то Мокоша опрядет»). Мокош, как ее двойники, языческая Пятница _ тоже богиня-пряха, подательница благ, и Середа, запрещала пряхам работать в свой день. (Город в Ивановской области, где была текстильная мануфактура, не случайно назван Середой.)

Можно иногда читать сюжет центральной фигуры вышивки, как изображение Макоши, но нужно не забывать, что фигура в центре трехчастной композиции не всегда несла отчетливые признаки мужского или женского начала, особенно в случае, когда в центре композиции находилось антропоморфное дерево.

Здесь уместно вспомнить об одном из распространенных сюжетов русского фольклора _ оборотничестве. Спасаясь от злых сил, Кащея, Бабы Яги (которая могла быть доброй в каких-то сказках, тоже вариант дуализма), Трехглавого, Семиглавого змея, злого колдуна и т.п., положительный герой русского фольклора оборачивается то в дерево, то в птицу, то в зверя. Может, в какой-то степени этот сюжет _ ключ замены в русском народном искусстве изображения дерева _ женским изображением, зооморфного _ антропоморфными.

Встав на этот путь, мы практически потеряем всякую возможность говорить определенно о сюжетах, зафиксиро ванных в вышивке, в глине или на прялке, но забывать об этом совсем было бы несправедливо.

Прошли сотни лет, в течение которых «баба», кукла жила, наполнялась новыми смыслами, меняла свою форму, орнамент, получала новые имена, прежде чем превратилась у мастеров некоторых промыслов из персонажа дохристианского пантеона в детскую игрушку, ярко раскрашенную, похожую на крестьянок и горожанок прошлых веков.

И все равно пышногрудая филимоновская баба в шляпке и с птицей подмышкой имеет отношения к периоду, где ее далекая предшественница была богиней плодородия.

Именно с ней были связаны первые глиняные скульпту ры, от самых примитивных, с рогом изобилия в руке, до

глиняных, украшенных ритуальным орнаментом, чаще всего квадратно-точечными знаками _ символом засеянного поля. Некоторые из фигурок имели штырь _ на него, вероятнее всего, нанизывалась выпеченная из теста голова, может быть, нового урожая.

Как земля умножает зерно, так женщина родит человека.

Чем лучше рожает земля, тем больше членов клана, явившихся из лона женщины; тем сильнее племя, род, тем лучше условия жизни этого рода и племени. Земля и женщина едины в смысле своем и назначении своем. Мать сыра земля _ это земля, политая дождем и дающая хороший урожай, несущая в себе реки и воды. Мать и земля _ синонимы в восприятии нашего далекого прапредка.

Отсюда и место, где живет род _ родина _ женского рода. Все магические обряды, связанные с женским божеством, глиняными ритуальными фигурками, преследовали цель получения хорошего урожая, размножения стада, выживания племени. Женское божество было мирным по своей сути, хотя позже, конечно же, семантика его расширилась и были уже дуалисти ческие трактовки женского знака в глине, дереве, слове.

Это уже времена берегинь, русалок, вил, божеств, имеющих дуалистическую природу. Фольклор хранит образ двух «Доманушек» и «Домажирих». Одна добрая _ соответствен но, все, что ей встречается по дороге _ белый человек, белый конь, белый воз _ несет в себе символ чистоты и добра, и другая _ злая, несущая знаки зла в соответствующем оформлении.

Но, конечно же, землепашец, выполняющий обряд заклинаний, который по его мысли сулил урожай, плодородие, дождь в момент колошения и ведро _ в жатву, обращался к доброму женскому божеству. Свидетельств популярности в народе женских божеств _ множество.

Только праздников, связанных с культом Богини-матери, скажем, в Мордовии, было восемь, а у нас в России одних только культов «пятницы» почти буквально было «семь на неделе».

Да и с Ладами, Лелями, Вилами, Русалками, Костру

беньками, Рожаницами связаны были почти все месяца года. Не случайно, что культ богородицы тоже прижился в народе как почитание женского божества.

Свидетельств фольклора, утверждающих мысль о могуществе женщин, бесконечно. Одна только Баба-Яга способна на все чудеса на свете, как добрые, так и злые. Интересно, что наряду со строчками из обрядовой песни «Где утка шла, там рожь густа», бытовал и другой текст, в котором уже функцию некоей могущественной силы выполняла не птица, а именно женщина, «Где девки шли, сарафанами трясли _ тут рожь густа».

Вот это смешение и взаимозаменяемость антроморфного и зооморфного начала характерно для народного искусства .

Следы почитания и поклонения этим двум началам остались на прялках, где изображения женщины сопровождаются знаками, скажем, птицы, или в глине, где туловище птицы венчает женское лицо в кокошнике. На пермогорской прялке может быть изображена Птица-Сирин в солнечном круге, на вышивках женские фигуры часто изображались рогатыми, да и сами женские головные уборы часто увенчивались рогами. Во многих областях России, Белоруссии, на русском Севере такие рогатые головные уборы были в обиходе, как в праздники, так и во время совершения обрядов.

Кстати, интересная деталь. В некоторых областях этот головной убор носили только молодые женщины, старые меняли его на безрогий. Знак животного у женщины в данном случае _ причастность или непричастность к плодоношению. Довелось мне в Минске видеть интересную иконографию рогатых головных уборов, которую собрал белорусский искусствовед Михась Романюк, жаль, не вошло это пока в научный обиход.

В далекие времена, когда глиняные фигуры участвовали в культовых обрядах, по свидетельству фольклора, летописей, литературы, их звали _ Великая Богиня, Великая Матерь, Рожаница, Берегиня (берегущая, беречь, оберег), Вила, Русалка. Позже, когда боги получили имена и вместо бесконечного безличного легиона, сонма вил и берегинь каждой

местности и каждого племени возникли и Кострубенька, и Кукушка, и Лада, и Леля.

Еще позже, когда возникает необходимость, в силу различных причин, объединения племен в государство возника ет имя женского божества Мокоши. Оно в зафиксированном дружинном пантеоне стоит на последнем месте в летописях, но, тем не менее, является единственным божеством женского рода. Вряд ли, впрочем, она, как я уже говорил, осталась на вышивках столь часто, как это принято считать. Да и в глиняных изображениях Мокошь, мне кажется, более поздний и редкий сюжет, чем Рожаницы или Берегини, Вилы или Русалки.

В этой таинственной, многозначной, заколдованной от нас временем и названием глиняной фигурке куклы, «бабы», возможно, таятся и вырванные с корнем знаки божеств мужского рода, тем более, что изображения на ткани и в глине женских божеств весьма условны.

Сакральное, магическое начало не исчезло из куклы и в наше время, и не у всех мастеров глиняные бабы преврати лись в барынь и девок, напялив на себя модные некогда жилеты и взяв в руки зонтики. Мастер Иванов из Костромы лепил «бабу», которая и сейчас выглядит почти как древняя фигура божества из дохристианского пантеона: поднятые кверху руки, заклинающие небо, ромбический орнамент, солярный знак на груди.

Да и игрушки Ульяны Бабкиной тоже похожи на археологических «баб» из древних захоронений.

Кого же в итоге мы можем вспомнить и назвать, с кем может ассоциировать наша память и воображение изображе ние бабы на северо-дивинской, ярославской, нижегородской прялке, вологодском, костромском, каргопольском полотенце, в глиняной или деревянной фигурке, которую мы видим сегодня в витрине музея, на полке художественного салона и, наконец, на праздничной ярмарке, скажем, такой, как в Пензенской области, где еще недавно у мастеров Зоткина и Зюзенкова мы могли купить черную, голубую, алую, зеленую с золотыми пуговицами куклу?

Вот далеко не полный, приблизительный, условный список имен, которые имеют отношение к изображению «бабы», вышитой или вылепленной из глины, вырезанной из дерева, или нарисованной на дереве _ Арида, Бабариха, Берегиня, Бода, Важенка, Великая Богиня, Великая Матерь Весна, Вила, Доманушка, Доможириха, Жля, Карна, Кикимора ,Кукушка, Купала, Лада, Леля, Льнянница, Макошь, Мокошь, Макушь, Марида, Матерь-богиня, Мать-кормилица, Мать сыра-земля, Полудница, Порошиха, Пятница, Ржаница, Рожаница, Середа, Русалка.

А звали «бабу» в народе: Кукла, Головка, Подбаценька, Дива, Кукушка, Кумка, Панья, Панка, Немоцка, Лешак, Пава и Цацка.

Это всего лишь часть имен и смыслов, которыми народ наделил деревянную и глиняную «бабу», века моля у нее дождя для хлебов, отправляя ее с умершими в дальний путь, в новую жизнь, замешивая в глину, из которой лепилась баба, хлебные зерна, чтобы выразить благодарение за урожай или просить нового.



КОНЬ, ПОЛУКОНЬ, КОННИК

Имена, связанные с сюжетом конь, полуконь, конник: Вазима, Велес, Даждь-бог , Китоврас, Конек-горбунок, Полкан, Перун, Род, Сварог, Сивка-бурка, Стрелец, Хорс, Ярило.

Что для общего предка индоевропейца значил конь?

К сожалению, ни русская летопись, ни русский фольклор, подарившие нам и чудо-коней, и коньков-горбунков, и сивку-бурку-вещего каурку, и Китовраса и Полкана, зафиксиро ванных русской народной игрушкой, как глиняной, так и деревянной, не дает разверну тых описаний этого сюжета. Мне кажется, имеет смысл процитировать описание коня из ведических книг.

Отношение к коню, как к существу, наделенному великой силой, было характерно для ария. На этом коне и в колеснице пришел он из Причерноморья в Индию и затем остался здесь, слившись с местным населением. А приручение коня на

территории, где жили арии, относится еще ко времени неолита, судя по изображениям в культовых пещерах. Постепен но складывалось отношение к коню как к тотему, а затем уже конь был наделен и божественной силой, стал знаком неба, солнца.

Достаточно полно, мне кажется, общая семантика коня зафиксирована в книге древних индусов, в Упанишадах.

«Утренняя заря _ это поистине голова жертвенного коня. Солнце _ глаз, ветер _ дыхание, рот _ огонь, год _ туловище жертвенного коня, небо _ хребет, воздушное пространство _ хребет, земля _ копыта, страны света _ бока, времена года _ члены, месяц и полумесяцы _ суставы, дни и ночи _ ноги, звезды _ кости, облака _ плоть, реки _ жилы, горы _ печень, растения и деревья _ волосы, восходящее солнце _ передняя часть, заходящее _ задняя часть, когда он зевает _ сверкает молния, когда встряхивается _ гремит гром, день _ сосуд впереди коня, ночь _ сосуд позади, будучи скакуном, возил он богов, будучи жеребцом _ гандхарвов, будучи рысаком _ асуров, будучи лошадью _ людей.»

Прежде чем говорить о подтверждении в русской глиняной игрушке и фольклоре содержания, зафиксированного в Упанишадах, мне бы хотелось вернуться к ведическому периоду истории Индии и предложить один из вариантов возможного толкования фигуры женщины в окружении конников на русских народных вышивках (так называемой «троицы»). Можно говорить о возможной расшифровке «троицы», помня об индийских печатях, «шаманских бляшках» и захоронении на Оленьем острове: мужское божество в центре _ это, возможно, Род и две женские фигуры, пешие или на конях _ Рожаницы, мать и дочь.

Одна из композиций ведического божества дает другое толкование сюжета, очень близкого «троице», сохранившейся на русских вышивках. В пантеоне Вед есть богиня Сурья, дочь солнца, она являлась общей женой братьев-близнецов Ашвинов _ буквально «конников» (их еще называли _ Настасьями), которые разъезжают по

небу на колеснице. Это боги, похожие на греческих Диоскуров и богов-близнецов из дохристианского пантеона прибалтийских стран. Один из главных смыслов Ашвинов-конников был оберег и покровительство человеку в земных делах.

Вполне вероятно, что именно эта семантика оберега и помощи была зафиксирована на русских вышивках, полотенцах, _ если вспомнить, что именно полотенца участвовали во всех важных русских обрядах, от свадебного до похоронного и поминального.

В определенный день полотенца вешались на кресты. Кстати, крест _ один из элементов ромба, знака земли, солнца, космоса, поля, который многие тысячелетия назад бытовал и в культуре протославян, скажем, в культуре триполья, был он распространен и накануне принятия христианства на Руси.

Конечно, русская крестьянка, вышивая фигуру женщины и конников по бокам, вовсе не думала, что она вышивает Сурью с конниками Настасьями, а вышивая вместо головы у женской фигуры солярную символику ромба или круга, вовсе не думала, что она изображает элементы магического заклятья оберега и помощи. Точно так же, как и мастер-игрушечник, лепя один из сюжетов «троицы», конника или бабу, владел лишь неким «прямым знанием », доверяя своим предкам, которые и игрушку и вышивку наполняли пусть неведомой, но идущей на пользу, во благо человеку таинственной силой.

Итак, одно из значений глиняной фигурки, изображаю щей всадника на коне, конника _ Солнце, которое совершает свой путь по небу на колеснице; солнце-конь, колесница, колесо _ здесь почти синонимы. Горящее колесо, которое в русском обряде проводов зимы на Масленицу, а также в Семик и на Ивана Купалу скатывали с горы в речку, _ и есть тот солярный знак, который зафиксирован и на прялках, и на вышивках, и в резьбе по дереву. Символику круга, солярного знака, несет и кокошник, женский головной убор. Знак солнца присутствует и на голове куклы мастера Зоткина, в орнаменте Ковкиной, Бабкиной и неизвестного мастера из села Донское.

У каргопольского Полкана (Полуконя _ Кентавра), у костромского глиняного коня, у коней или конников других

северных промыслов впереди обязательно нарисован или выдавлен глубоко и ясно солярный знак _ колесо из колесницы. Символ и знак солнца, которое кони везут с востока на запад _ в подземный мир.

Конек на крыше крестьянского дома смотрит на восток, как бы встречая встающее солнце.

Вспомним опять Упанишады. «День _ сосуд впереди коня (Бенгальский залив), восток _ ночь _ сосуд позади коня (Арабское море) _ запад», «восходящее солнце _ передняя часть, заходящее _ задняя часть».

Конская голова на носу лодки тоже, возможно, связана с представлением, что, когда солнце садится в море, его везут в ладье. Два сросшихся туловищами коня на русской народной вышивке _ тоже «ладья». Движение по небу в колеснице _ движение по морю в ладье. Конь, конник, колесо _ равнозначные знаки солнца и огня. Не потому ли чучело всадника сжигают, когда встречают весну? Не случайно всадник _ мужчина, одетый в женское платье, _ участвует в весенних и летних магических обрядах, связанных с культом Ярилы _ бога солнца.

Мотив оборотничества в русском фольклоре зафиксиро ван бессчетное число раз. Превращение человека в дерево, зверя, птицу, животное и обратное превращение зверя, дерева, птицы в человека один из основных сюжетов народных сказок.

Для вышивки также характерно использование сюжета оборотничества _ антропоморфное дерево часто украшает народную вышивку.

У курской мастерицы Ковкиной глиняный конь _ тоже оборотень: впереди конская морда, позади птичья. На коне- оборотне и сам всадник с четырьмя лицами на все стороны света, как у древнего идола Перуна, которым клялись русские купцы в свое время.

(Тут уместно вспомнить и трипольские сосуды, сориентиро ванные на четыре стороны света и идола из святилища близ

Збруча на горе Богит, знаменитого, збручевского идола четырьмя гранями и изображениями целого языческого пантеона сориентированного тоже на четыре стороны света.)

Это, несомненно, архаичные знаки, сохраненные мастером внутри рода.

Сложна семантика коня и всадника, но одно из основных значений, повторю _ знак солнца и божества.

Вернемся опять к «троице» русской народной вышивки. Посередине дева, кукла, баба, солярные знаки (ромб, крест), дерево. Справа или слева же от нее _ кони или конники. Здесь уже возможны варианты именно двух солнц, солнца восходящего _ справа, и солнца заходящего _ слева, заря утренняя и заря вечерняя. Справедливость подобных толкований двух конников на вышивке подтверждают и Упанишады и догадки исследователей, занимающихся вышивкой, отталкивающихся от других источников. Но возможно и более широкое толкование этих двух конников _ коней-солнц. «Справа весна-красна, слева осень-матушка», _ так определила свою вышивку, правда, не сама мастерица, а хозяйка родовой вышивки из каргопольского района. Конники _ знаки и времен года, знаки равноденствий, зимнего и летнего, которые отмечал народ праздниками и обрядами.

Позже, когда возникли боги, наделенные конкретными именами, божества, изображавшиеся в виде всадника на коне получили также свои имена. В том числе и бог солнца _ Ярило, который, судя по всему, связан с сюжетом конника или полуконя _ Полкана _ до половины муж, а от пояса до низа конь, которого лепила Ульяна Бабкина в Каргополе.

Толкование имени Полкана , как восходящего к слову полуконь имеет, как своих сторонников, так и противников. В частности, О.М. Иванова-Казас в книге «Мифологическая зоология»(СПб., 2004) ссылаясь также на «Этимологичес кий словарь» М. Фасмера, напоминает, что одним из персонажей лубочного романа о Бове Королевиче был кентавр по имени Poulicane, следовательно,Полкан может быть всего лишь русификацией этого имени.

Глиняным всадником на коне мог быть и Перун, бог гро

ма и молнии. Знак Перуна _ шестикрылая розетка, т.е. солярный знак. У мастера из костромской земли Зоткина этот знак на груди коня обязателен. С конником связывался и всемогущий Род, что «сидя на воздухе мечет на землю груды и в том рождаются дети», повелевающий землей, ездящий на облаке.

Да и в поминальном обряде на русском севере на могильные кресты вешались полотенца с вышитыми конниками.

Позже Георгий Победоносец, несущий в себе семантику змееборца дохристианского происхождения, в той или иной степени также ассоциировался с сюжетом древнего конника, пришедшего к нам из тысячелетий.

Илья-пророк, который катался по небу в колеснице, как и Перун (праздник Перуна, как и Ильи-пророка _ двадцатого июля по старому стилю), и его дед _ ведический конь _ солнце, связаны между собой знаком коня.

Но не только могущество грозы и молнии было заключено в сюжете солнца _ конника, _ коня, но и дождя, плодородия и хорошей погоды.

С плодородием были связаны боги по имени опять же Род, Даждьбог, Хорс, Ярило и Велес. А там, где моление о плодородии, без конника-коня, судя по весенним и осенним земледельческим обрядам, дело не обходилось.

У белорусов, например, в конце апреля в деревне собирались девушки, одну из которых наряжали во все белое, голову украшали венком, в правую руку она брала череп (символ побежденной зимы или ночи), в левую _ колосья (знак плодородия). Девушку сажали на белого коня и водили вокруг хороводы и пели песни в честь бога Ярило. Так что древнее свидетельство «Словене веруют в Перуна и в Сима и Рыла», т.е. «Ерыла» , вполне подтверждалось обрядами и праздника ми, имевшими место еще в начале прошлого века.

Всадник, конь и голова коня остались и в русских пословицах . «В кобылью голову _ счастье », _ говаривали на Севере мои собеседники. Да и символом мелкого божества Вазимы _ покровителя пастухов и лошадей _ тоже была конская голова. Во множестве захоронений встречается конская голо

ва, судя по всему, как символ оберега, сопровождающего человека в мир иной. И все же главная функция коня, конника в народном искусстве прежде всего, конечно, помощь в урожае, хорошей погоде.

Магические ритуалы, бытовавшие в Европе, связанные со сбором урожая, также свидетельствуют о связи конника -коня с плодородием. Это и «Дух старой хлебной кобылы», находящий пристанище в последнем хлебном снопе, и «кобылка» _ последний сноп, в который жнецы бросали свои серпы, и «кобылка », которую закончившие раньше жатву крестьяне передают соседу, еще не завершившему косьбу, и множество других примеров, подтверждающих мысль о связи коня-конника с земледельческими магическими обрядами и культами.

Таким образом, при виде полуконя _ «Полкана» Ульяны Бабкиной или коня, конника Иванова из Костромской области, конников филимоновских, курских с четырьмя лицами на четыре стороны света, сидящими на полуконе, полуптице, конников и коней из Рязанской, Орловской, Калужской, Пензенской земель, белорусского села Новогрудчины, мы в какой-то степени можем представить себе, как выглядели исконно русские боги эпохи полимагии и политеизма, которые сохранила и зафиксировала народная память, _ Ярило и Перун, Род и Велес, Вазима и Даждьбог, Хорс, Сварог, от искры которого родился Китоврас, и другие, чьи имена исчезли, оставив лишь свои безымянные изображения на вышивке, прялке или глине.

Более чем перечисленным богам повезло полуконю _ кентавру Хирону, который после своей смерти, был перемещен на небо и стал благополучно существующим созвездием Стрелец.

Слава Богу, хоть иногда _ миф, умирая, становится новым мифом.

ПТИЦА

Имена, связанные с сюжетом птица: Алконост, Гамаюн, Див, Кокошь,Мугай-птица, Радогост, Русалка, Сирин, Феникс, Чаруша.

Содержание сюжета птица более многозначно, чем, скажем, содержание сюжета дерева, медведя, оленя или конника. В то же время, несмотря на эту многозначность, птица часто была наделена лишь вспомогательными «функциями» во множестве компози ций, зафиксированных в народном искусстве. Разумеется, кроме глиняной игрушки. Птица, как в композициях, так и отдельно лепилась и раскраши валась в Филимонове и в Абашеве, в Каргополе и в Хлудневе, и в Донском Ставропольского края.

Птица _ редко тотем, редко божество (Див, Сирин, Алконост). Чаще всего она эскорт божества (и лишь сопровождает их изображения) или же элемент жертвенного обряда. Примеров тому множество. В ритуальном захоронении на Оленьем острове справа и слева от основной фигуры шамана положены птичьи крылья. А если рассмотреть варианты «русской трои

цы», фиксирующей древний обряд, то очень часто централь ную фигуру изображения дерева, человека, солнца, окружают изображения птиц. На ярославской прялке вплоть до последних дней существования промысла мастер изображал двух птиц справа и слева от священного древа. Если головы повернуты к дереву _ это жертвенные птицы. Две птицы с головами в разные стороны, соединенные в одно туловище _ будущий символ державы: двуглавый орел. Одна из версий этого сюжета _ две змеи, свитые в кольца, повторяющие изображения птиц.

Изображения птиц на прялках, скажем, начала девятнад цатого века просты и графичны, к концу же века они режутся на дереве, затейливо, изощренной резьбою, но все равно в общем составляют ту же трехчленную композицию дерева и двух птиц.

Иногда две птицы завершали ту же ярославскую прялку, и над ними сияла розетка солнца.

Каждое изображение мирового или райского древа на северодвинских прялках сопровождалось изображением птиц.

Полотенца тоже дали множество вариантов русской троицы» и здесь птицы сопровождают изображения дерева, человеческой фигуры или солярных знаков.

В калужской глиняной игрушке из деревни Хлуднево, в многофигурной композиции справа и слева от человеческой фигуры также изображены две птицы.

Наличники многих областей, в том числе и русского Севера, украшены изображениями птиц, расположенных справа и слева от антропоморфной фигуры или солнечной розетки, или просто парных птиц. В частности, встречаются они в деревнях Ивановской и Костромской области, где я жил. Разговаривал с мастерами, которые выпиливали эти наличники, доводилось слышать не раз: «Так деды выпиливали», «просто красиво», «в детстве на старой избе видел». И только один девяностолетний мастер, приехавший в Костромс кую область из Перми, на вопрос, который я задал ему в 60-м году, ответил: «Знать _ знаю, да говорить не велено».

Примеров изображения птиц, сопровождающих основной

сюжет, бесконечно. Иногда две птицы изображались и отдельно. Двойные птицы часто украшали женский головной убор _ «кокошник», кстати, «кокошь» _ это петух и курица. Старинные свадебные ковши «чаруши» в Костромской области тоже вырезались в виде двух птиц _ из них пили новобрачные. В навершьи самопряхи, которая дарилась молодой на свадьбу, тоже были вырезаны две птицы, под солнечной розеткой.

На завершьях ярославских прялок-копылов один и тот же мастер вырезал двух птиц или стилизованного двуглавого орла, иногда изображение птиц заменял знаком солнечной розетки.

Особняком стоит изображение на прялках, в частности, северодвинских из Пермогорья _ птицы Сирин. Очень часто, почти на каждой пермогорской прялке в солнечном круге или просто на поверхности прялки мастер изображал эту загадочную птицу с человеческим лицом. То же встречается и на коробах того же Пермогорья.

Некоторые владельцы прялок, с которыми мне довелось говорить, называли эту птицу Сирин или просто «райской птицей», «вещей птицей». Средневековая райская птица-дева Сирин, потомок сирен, которых слушал еще Одиссей, бытовала в европейской средневековой мифологии, откуда залетела и в наши края.

Но по другой версии Сирин лишь более позднее имя русалок, которых мы встречаем в работах народных мастеров.

Для нас значение слова «русалка» в достаточной степени определенно. Женщина с рыбьим хвостом, живущая в реках, греческие сирены, гоголевские русалки вошли в наше сознание настолько, что совсем вытеснили другое значение слова «русалка».

Дело в том, что лишь у древнерусских северных племен русалка-берегиня была связана с рекой, водой, озером, а что касается южных степных и равнинных русских племен и родов, то для них русалка была духом растительности, урожая, которому способствовали, конечно, дождь, вода, роса, отсюда

_ «русалка». Русалка летала над полем и жила на деревьях, она была птицей с человеческим лицом. («Русалка на ветвях сидит») И именно ее писали, мне кажется, Пермогорские мастера. Что же касается имени Сирин, то, конечно, оно заемное, залетевшее в наш фольклор из-за моря, но это всего лишь имя. Смысл на протяжении тысячелетий оставался прежний: Птица-дева _ это русалка, дух растительности, способствующий хорошему урожаю. Крестьянки зимой склонялись над изображением птицы-девы, пряли да и пели песни, думая о лете, об урожае, который пошлет им эта птица.

Птицы олицетворяли и весну. Встреча весны на праздник «Красная горка» часто сопровождалась выпечкой ритуально го печенья в виде птиц _ «жаворонков», которые несли в себе знак возвращающегося тепла, наступления весны, солнца.

Русский знаменитый колобок тоже имеет отношение к солнцу, а лепешки, также связанные с забытым культом солнца, и сегодня на юге часто украшаются орнаментом в виде розеток и крестов. Птицы, как и кони, часто сопровождали изображения солнца, а иногда заменяли его.

Разнообразные глиняные птицы, «гудки», «свистульки», «дудки» продавались на русских ярмарках в бесконечном множестве. Кроме этого почти каждая глиняная баба или солдат несли под мышкой птицу, которая могла свистеть, была наделена чудесным даром _ даром голоса.

Не случайно именно птицу народ научил звучать, участвовать в магическом действии защиты человека, земли, природы от злых сил. Магический свист деревянных и глиняных птиц не одну тысячу лет берег наших предков от злых духов.

Сначала свистели, дудели маги, волхвы и кудесники, потом их функцию стали выполнять дети, когда перевели волхвов и кудесников. Несколько столетий на ярмарках продавали свистульки, которыми дети отгоняли злых духов.

Много раз у себя дома, в ивановских и костромских деревнях, на Ярославщине, в Белоруссии слышал я эту фразу _ совет стариков, особенно в лесу и во тьме _ «коли

страшно _ свисти». А на вопрос, почему же дома за это подзатыльником награждают, был ответ: «Домового выгонишь, человека высвистишь» и «деньги высвистишь». Такова сила магии свиста. Страшно _ свисти, и свист поможет.

А сколько героев русского фольклора, овладев птичьим языком, добивались своего в жизни! Сколько героев становилось, оборачивалось птицами, чтобы спастись от беды! Таким образом, один из смыслов птицы _ оберег.

К птице в старину обращались за помощью в заговоре : «Есть славное Мугай-море. На Мугай-море есть Мугай-ост ров, в Мугай-острове сидит Мугай-птица», она «отдирает ногтями, отклюивает носом, перьями отмахивает притчи и призоры, и уроки, и ветреные переломы, падежи и пристрелы ...» Заговаривая кровоточащие раны, заклинающий говорил: «Летят три врана, три брата, несут золотые ключи, трои золотых замки. Запирали они, замыкали они воды, и реки, и синие моря, ключи и родники, запирали они, замкнули они раны кровавые, кровь горячую». «Дуну и плюну в четыре ветра буйных. Попрошу из чиста поля и братьев _ четыре птицы востро носы и домоносы, оловены носы. Лети из чиста поля белый кречет, неси белый кречет, вострый нож и вострое ночи и вострое копье...»

Но всегда ли птица была наделена даром свиста и «дуденья»? Кстати, в Абашево свистушку звали «дудкой», в других местах «гудком», а в старину скоморохов звали «гудниками ». Археология дает нам варианты свистулек, которые выполняли одну лишь функцию _ обрядовую, магичес кую или, позже, игровую и не были еще ни зооморфны, ни антропоморфны. Да и сейчас «соловьи», выполненные Лукьяновой из Филимонова, больше похожи на курительные трубки.

Но свист не только форма оберега, магического заклина ния, свист еще и форма радости, выражение ликованья и праздника. Участвовали дудки и свистульки в ярмарках и праздниках и встрече весны; Вятская ярмарка так и называлась «свистуньей», «свистопляской».

Легенд о происхождении этого праздника несколько. Вот

одна из них. Во время междоусобиц жители Хлынов-Града _ Вятки послали за подмогой в Великий Устюг, дабы защититься от осадивших город новгородцев. Устюжане пришли на помощь, но в темноте жители Хлынов-Града их не узнали и приняли за врагов, и только наутро увидели, что перебили своих. В память погибших нечаянно, от рук братьев, и стали проводить ярмарку и потом возник праздник свистуньи.

Есть еще вариант легенды: просто побоище и поминки помирившихся врагов над общими жертвами междоусобицы. В любом случае, главное, что ярмарка, «свистунья», «свистопляска» _ это форма поминания убитых в боях. Свист несет в себе семантику поминанья.

Свидетельство тому и Стоглав: «В Троицкую субботу по селам и погостам сходятся мужи и жены на жальниках, и плачутся по гробам, с великим воплем, и егда скоморохи учнут играти во всякие бесовские игры и в долини бити, и песни сатанинские пети». Здесь кроме функции поминания, смех и свист выполняют магическую функцию, отгоняя смерть от живых. Но не только свист, но и сама птица является знаком памяти об усопших.

На севере в поминальном обряде использовалось вышитое птицами полотенце. Белорусы, увидев прилетевшую на окно птицу, говорили: «Это дед, может дитя, может сын прилетели, у кого кто умер».

На каком-то этапе озвучание глины, деревянной птицы, несомненно, было следствием того, что в мире реальном свист и птица были соединены природой. Озвучивание других фигурок, я думаю, заслуга ярмарок, заслуга того, что дети, завладев бывшими магическими глиняными фигурками, заставили мастеров наделить их голосами, «вдунуть в них жизнь» _ «свист».

Подтверждает это рассказ Тимофея Зоткина из Абашево об озвучивании куклы: «Не покупали девочки куклу _ свиста не было. Вот деды и сунули ей подмышку свисток». Кстати, соединение куклы с птицей-свистушкой весьма характерно для поздней игрушки, периода послекультового, послемаги ческого, игрового.

Встреча Весны-красны сопровождалось появлением птиц. К ним _ жаворонкам, куликам, синичкам, снегирюшкам, обращались люди в своих заклинаниях-песнях, призывая на землю _ «Лето-летушко, Тепло-батюшку, Весну-матушку».

Жаворонки, воронки, перепелушки,

Птички-ласточки...

Весну ясную, весну красную

Принесите нам…

Птица _ знак весны, удачного брака, а значит и материн ства. Но птица же _ и знак памяти об усопших, родных, для которых в северных деревнях вывешивали на окнах полотенца с вышитыми на них птицами. В виде птиц, утиц встречались в этих деревнях и солоницы, и ковши, и скобкари: древние магические сосуды перешли в крестьянский быт, утратив свое культовое назначение.

Птица _ знак воскресения природы, пробуждения земли, рассвета; петух поет на рассвете, когда всходит солнце. Птица _ знак хорошего урожая.

Где утка шла, тут рожь густа...

Птица- знак счастливого брака. Жениха и невесту величают «лебедем да лебедушкой», на голове женщины кокошник _ две птицы, повернутые друг к другу, свадебное ритуальное блюдо готовится из курицы.

Птица также совпадала с солярным знаком, заменяла его, сопутствовала ему.

И все _ таки, несмотря на такую многозначность, изображение птицы, как я говорил, играло роль сопутствующего сюжета, дополняя основные сюжеты русского народного искусства _ дерево, медведь, олень, баба, конь и конник.

Но в свой послемагический период птица сыграла огромную роль в возвращении в жизнь основных сюжетов глиняной игрушки, наделив их живым голосом.

КОЗЕЛ

Имена, связанные с сюжетом козел: Велес, Козерог, Козули, Гусляр.

Сюжет козла в народном искусстве возник, вероятнее всего, в эпоху охоты и собирания плодов. Козел был таким же предметом охоты, что и олень и любое дикое животное. Шкура _ одежда, мясо _ пища. Рога _ предметы украшения, оберег на стене. Амулеты из кости _ на шее.

В эпоху же земледелия и скотоводства, став домашним животным, козел сохранил магическое начало.

Возможно, это связано и с горным происхождением этого животного. В свободной жизни только ему было доступно обитание высоко в горах, где живут одни орлы да дикие звери.

Во многих мифологиях козел выступает символом плодовитости, изобилия. Греческий бог Пан, покровитель лесов, полей и стад, вечно преследую щий нимф своей навязчивой страстью, часто изображался с козлиной мордой; в более поздние времена, обретя человеческое лицо, он сохранил, однако, козлиные копыта и рога и

шерсть. Козлиные копыта и рога имеют также Сатиры, вместе с Паном входящие в свиту Диониса.

Христианство объявило античных богов бесами, и более всех других образу беса соответствовал именно козлоподоб ный Пан.

Ощутима и в русских народных обрядах связь козла с плодородием, силой и богатством.

Вместе с тем это животное, связано и с нижним, потусторонним миром. Отсюда _ многочисленные поверья об участии козла в обрядах магии.

За библейским выражением козел отпущения стоит магический ритуал: участники его, возлагая руки на черного козла, переносили на него свои грехи _ после чего ставшее хранилищем человеческих грехов бедное животное изгонялось прочь. Известная русская сказка также сохранила память об обряде жертвоприношения козла, бытовавшем у восточных славян. Братец Иванушка, ставший козленочком, плачется сестрице Аленушке: Огни горят горючие, котлы кипят кипучие, хотят меня зарезати…

Козлиная шкура, козлиные маски, козлиные рога стали элементами магических обрядов, которые практиковали волхвы, а затем скоморохи.

Элементы этих обрядов сохранились и после утраты их сакрального смысла в обычае набрасывать на плечи козлиные шкуры, а на голову _ рога во время праздника святок, велесова дня и комоедиц.

Когда-то поминки в Литве и Белоруси назывались пиром козла. В качестве жреца и певца на них присутствовал гусляр. У чехов же козлар _ koslar _ колдун, вещий чародей.

Итак, козел, благодаря своей похотливости и плодовитости, выступает символом плодородия. Отсюда и строки в наших обрядовых песнях: «Где коза ходит, там жито родит».

Не случайно и то, что русский головной убор _ рогатую кичку _ носили молодые замужние женщины, менявшие в старости эту кичку на безрогую. Время способности к деторождению словно было отмечено рогатой кичкой. Здесь рога _ тоже знак плодородия.

Но одновременно не стоит забывать, что рогатый головной убор был знаком оберега, защиты. Женщина, в детородный период, носит этот головной убор, защищая будущий плод.

Рога _ амулет. Знак рога _ знак оберега. Поскольку в рогатых головных уборах женщины участвовали в обрядах, связанных с плодородием земли, один из знаков рогатого головного убора _ защита и оберег будущего урожая.

Очень часто вышивальщицы на полотенцах антропоморф ные фигуры украшали рогами. Эти полотенца также участво вали в обрядах, связанных с земледелием.

Рога были признаком плодородия и могущества, отсюда изображение рога на скифских надгробиях, отсюда изображение рога у славянских дохристианских божеств.

Но не только с плодородием был связан сюжет козла, вола, быка, барана. По представлению некоторых древних племен тот свет был страной, пастбищем, где паслись в виде животных души умерших .

Потому, скажем, на Украине козе, ягненку, корове, овце, которых вводили в избу в определенный день, скармливали ритуальную еду, совершая обряд задабривания, поминая своих предков, чтобы они заботились о животных, доме и опять же послали хороший урожай и хороший приплод хозяевам.

В старину в дни календарных поминок в Витебской губернии во время ритуальной трапезы на отдельную тарелку складывали немного пищи с тарелки каждого сидящего за столом. Эту тарелку ставили на подоконник и приглашали предков: «Дзяды! Придзитя сюды _ ета для вас!» Затем часто скармливали с этой тарелки еду козе, овце, корове, или другим домашним рогатым животным.

И у нас на севере обрядовым печеньем _ козули, коровки, баранки , _кормили в особые дни домашних животных. При

этом иногда наличествовали инструменты магии _ свеча и топор, который бросали крест на крест, и вывернутая шкура.

В домашних животных, по представлению людей, мог быть заключен и хлебный дух поля. Отсюда и поверие у некоторых европейских народов: при виде колосьев, колеблющихся от ветра, считать, что это бродит ржаной козел (на ржаном поле), овсяный (на овсяном) или пшеничный (на пшеничном).

Козел присутствует в народном искусстве во множестве вариантов. Наиболее частый материал, который использо вался народными мастерами, _ глина.

Мастер из Абашева Тимофей Зоткин наделял свою игрушку антропоморфными чертами, не забыл он и вполне человеческую козлиную бороду. Называл он своего глиняного козла «городовой».

Да и сюжет филимоновского промысла _ коза в юбке, козел на колокольце _несет в себе антроморфные черты. То же касается и каргопольского промысла. Глиняный козел Павла Иванова из костромоской земли имел ту же трехточечную опору и туловище, что и фигуры кикиморы или скомороха . И некоторые рогали калужских мастеров связаны с этим сюжетом.

Одним словом, сюжет козла пусть и не был столь же распространенным, как сюжет медведя, оленя или бабы, но нес в себе то же магическое начало.



ЛЯГУШКА

Имена, связанные с сюжетом лягушка : Лада, Леля, Рожаницы.

Сюжет лягушки, который встречается в народной вышивке и глиняной игрушке, оставлен нам периодом земледелия и скотоводства, наступившим вслед эпохе собирательства и охоты.

Деторождение _ дар, которым обладает только женщина, _ во времена, когда дом, хозяйство были основным занятием человека, стало определяю щим сюжетом его бытия. И от того, как обильно рождает земля _ зерно, домашний скот _ свой приплод, женщина _ членов семьи, клана, рода, племени, зависели жизнь, процветание и могущество племени, рода, клана.

И это продолжалось до тех пор, когда клан, племя, род вынуждены были, чтобы выжить и обрести защиту от нападения и постоянных вялотеку щих межплеменных войн, объединиться в народ и государство.

Возникла система, в которой власть и сила стала первична, а способность к деторождению _ вторична.

Вторичной и соподчиненной стала и роль женщины в этой системе.

Мифология же, в отличие от истории, которая прошлое оставляет в прошлом , ведет себя иначе и, как кольца на срезе дерева, как знак меандра на срезе бивня мамонта , прошлое делает вечным.

Глиняная лягушка, сделанная вчера рязанским мастером и помеченная знаком рождения новой жизни (ребенок, появляющийся наружу из тела антропоморфной лягушки), эпоху первенства женщины в жизни племени и рода делает насущной, живой и видимой. Точно так же, как и глиняное изображение двух рожаниц, матери и дочери, с одним туловищем и двумя головами, напоминающее двуглавого орла.

Сюжет лягушки, несущий в себе знак рождения, как и их антропоморфное подобие _ рожаницы, спокойно существовал и существует сегодня в глине и вышивке, в народном обряде.

Да и порой трудно отличить доведенное до символа изображение лягушки в позе рожающей женщины от бабы в той же позе _ на подзоре, на поясе, на полотенце, на орнаменте одежды.

Поскольку рождение понятие таинственное, магическое , то изображение рожаницы и идентичное обобщенное изображение лягушки на полотенце и подзоре (как и она сама) обладают также магическими свойствами.

Магическая связь сюжетов лягушки и рожаницы подтверждается также и народными приметами, и поверьями, и народной сказкой.

Вот лишь некоторые из примеров.

О забеременевшей говорили: наелась лягушек.

В Костромской губернии считали, что Адам и Ева в раю родили детей и скрыли это событие от Бога, и посему эти утаенные дети также превратились в лягушек.

В ярославской губернии существовал обычай у бездетных женщин, скинув с себя одежду, ночью

сесть на лягушку и лоном прикоснуться к коже лягушки, чтобы способствовать скорому зачатию.

В Карелии в весенний гон девушка ловила лягушку во время брачных игр, зажимала ее в одну руку и другой брала суженого за руку, чтобы приворожить его.

В вятской губернии существовало поверье: если беременная женщина проклинала носимого ею в утробе ребенка, то рождалась лягушка.

На севере бытовал магический обряд: девушка бросала спаривающихся лягушек в муравейник, и одну из оставших ся косточек от этой пары должна была зацепить за одежду выбранного ею суженого. Те же косточки в любовной магии входили в состав заговорных и отворотных зелий.

Стилизованное изображение лягушки вышивалось на подзорах свадебных простыней. Головные уборы с изображени ем лягушки молодые женщины переставали носить после рождения первых детей.

На вышивках же часто встречались идентичные условные изображения рожаницы и лягушки _ доведенные до знаков орнамента, в котором угадывались черты антроморфного или зооморфного существа с длинными широко открытыми ногами, согнутыми в коленях, и это еще раз подтверждает мысль, что в народном сознании сакральные черты этих изображений были общими, как для лягушки , так и для рожаницы.

Часто на вышитом полотенце встречается и сюжет утробы лягушек илирожаниц (эту вышивку народные мастера называли _ лягушкой). В центреутробы народный мастер помещал изображения птиц, деревьев, цветов, людей, всего, что было сотворено и обладало способностью живой жизни.

Не стоит забывать, что рожаницы были домашними покровительницами и они также участвовали в любовной магии, в свадебном обряде, и им приносились требы по случаю заключения брака. В книге «Вопрошание Кюриково» сказано _ Аже се Роду и рожанице крают хлебы и сиры и мед.

В «Слове о твари», в двенадцатом веке, писалось: «Еже есть всего горе (горше) _ ставленье трапезы рожаницам.»

Еще в восемнадцатом веке бабы каши варили на собрание рожаницам .

Им же была посвящена и вторая трапеза на следующий день после рождества Богородицы, 9 сентября, когда праздновали день рожаниц и праздник урожая. Пили круговые чаши с медом и у «сварожича» в овине устраивалось собрание.

Один из важных смыслов двух рожаниц было то, что они были матерью и дочерью, те есть родство передавалась по материнской линии (сюжет матриархата) , в более поздние времена, по предположению Рыбакова, мать и дочь _ Лада и Леля _ и были версией двух рожаниц .

Оба эти сюжета часто объединялись в один не только в вышивке, но и в глине. Стоит посмотреть лягушку мастера Ковкиной из Кожли Курской области, у которой во рту видно человеческое дитя. Да и мастера из Рязани в лоно лягушки помещали фигурку ребенка.

Как переплетались и взаимозаменялись эти сюжеты в народном искусстве, в каких случаях царевна-лягушка становилась женщиной, а женщина превращалась в лягушку , как это зафиксировала народная сказка, проследить трудно. Но легко видеть, что это случалось часто.

Народное сознание наделило лягушку и другими сакральными, магическими чертами и способностями.

На русском севере лягушка почиталась, как домашняя покровительница и хозяйка дождя. Отсюда поверье: убить лягушку _ пойдет дождь.

В Архангельской и Вологодской губерниях бытовала легенда о том, что после потопа выжившие люди превратились в лягушек.

На берегу Онежского озера на территории святилища Пегрем из полутораметрового валуна была вытесана гигантс кая каменная фигура лягушки, которой приносились жертвы и около которой совершались магические обряды вызывания дождя.

Обитатели амурских земель считали лягушку живым существом, обитающим между средними и нижним подземны ми мирами.

В томской губернии возле васюганского болота, которое считается самым большим в мире, было святилище Саваркы ла _ то есть _ лягушачье. И ханты около царицы лягушки выбирали себе женихов и приносили обрядовые жертвы.

На русском севере передача колдовского знания также совершалась с участием в обряде лягушки.

«Колдун ведет тебя в баню на зори, он попросит, она вскочит скакуха. Эту скакуху нужно проглотить в себя».

Лягушка в народном сознании обладает и абсолютным знанием. Один из повторяющихся персонажей русской народной сказки _ лягушка _ может пойти туда не знаю куда, и принести то не знаю что.

Вот характерные примеры магического участия лягушки в русском миросознании, подтверждающие мысль, что антроморфные обитатели Ляго (болота) _ один из заметных сюжетов русского народного искусства.





ОРНАМЕНТ

Много внимания мы уделили значению, содержанию, скрытому или забытому смыслу изображений бабы, животных, зверей и птиц, зафиксирован ных на прялке, вышивке или глине. Но игрушка, вышивка, прялка _ не только повод к разговору о сюжете и пластике антропоморфных и зооморфных изображений. Одежда, ткачество, полотенце, скатерть, подзор, набойка, прялка, та же игрушка часто украшены еще и знаками растительного и графического орнамента. Эти знаки, придуман ные нашим далеким предком тысячи лет назад, и посейчас помнимы народными мастерами и посейчас используются ими в росписи народной игрушки.

Ромб, треугольник, кресты, круги, квадраты _ все эти и другие элементы, символы, знаки орнамента составляют своеобраз ный алфавит, и каждый знак в этом орнаменте имеет или имел свой смысл.

Покрывая орнаментом край ворота одежды, край подола, рукава, наличники окон, дверей, игрушку, прялку, вышивку,

народные мастера переписывали и переписывают придуман ные нашим предком своеобразные заговорные письмена . Не одно тысячелетие передавались знаки этого алфавита от деда к внуку, от бабки к внучке, от рода к роду, прежде чем дошли до сегодняшних читателей.

Эти родовые «письмена » полны смыслов и содержаний, накопившихся в них за многие века и тысячелетия.

Иногда графический знак выглядел одинаково, но у разных родов, а затем народов имел разный смысл. Иногда один и тот же смысл у разных народов был выражен непохожими друг на друга знаками.

Исследованию этого «алфавита» можно было бы посвятить не одну работу, тут помощь _ и летописи, и огромной иконографический, археологический и современный, материал наблюдения, догадки и предположения многих исследователей. Но я буду говорить лишь о нескольких основных знаках, элементах орнамента.

Орнамент в своем первородном виде _ это немое магическое заклинание , которым покрывалась поверхность ритуальных пещер, фигур и посуды. Позже эти магические немые заговоры и заклинания будут перенесены на одежду, вышивку, прялку, глину, игрушку .

Наша история сохранила множество примеров участия этих немых заклинаний в магических обрядах и ритуалах, которыми предки воздействовали на природу и мир. Здесь можно вспомнить и «обыденное » полотенце, которое за одну ночь или за один день вышивало село, пытаясь оградить людей или животных от мора или в поиске защиты от стихийных бедствий засухи или града. Можно вспомнить часовни и кресты в «священных рощах», куда приносили полотенца, лоскутки, надеясь спастись от болезни, беды, напасти. А еще раньше, без часовен и крестов, просто в лесу «дуплянам деревянам ветви убрусцем обвеша и сим поклоняющиеся ».

Знаки орнамента, родившиеся тысячи лет назад, гораздо менее изменились за это время, чем, скажем, игрушка. Поскольку азбука орнамента возникла в охотничий период, то знаки орнамента, которые и до сегодняшнего дня встречают

ся в росписи игрушки, скорее всего были связаны с магией периода именно первобытной охоты.

Один из первых знаков орнамента носит название коврово-меандрового или ромбо-меандрового _ это ромбы разной формы с прерванными линиями, заходящими один в другой. Они создают на поверхности глины, ткани, дерева красивый густой коверный узор.

Разгадка происхождения ромбо-меандровых знаков была предложена В.И.Бибиковой, которая связала их с естествен ным орнаментом, четко видном на косом или прямом срезе бивня мамонта. Этот рисунок, перенятый народными мастерами у природы, пережил тысячелетия и дошел до наших времен.

Бивень мамонта _ суть могущества зверя, его оружие. Отсюда и рисунок бивня несет в себе содержание силы и могущества, в которых нуждается человек, отправляясь на охоту. Набегающие друг на друга ромбы _ знаки счастливой охоты, знаки силы, знаки удачи, и человек использовал их, совершая магические обряды. Еще во времена неолита бытовали печатки для татуировки тела подобным орнаментом.

Жрецы и жрицы, совершавшие магические обряды, украшали этим орнаментом свое тело. Он защищал их от духов, способных причинить вред и одновременно наполнял тело жреца великой силой и могуществом, полученным от могучего животного. Ромбо-меандровыми знаками украшались и некоторые культовые предметы времен неолита _ от женских фигурок до сосудов.

Знаки жизни _ так можно назвать ромбо-меандровый узор. Не случайно, когда прошло время и человек стал не только охотником, но и пахарем и скотоводом, он не забыл этот знак, он стал знаком земли и плодородия. Для того, чтобы поля были щедры на урожай, а небо _ на удачную погоду, человек вышивал этот узор на ткани, вырезал на дереве, украшал им глину.

Вычлененный из общего ромбо-меандрового рисунка знак ромба стал и сам со временем символом и знаком неба, солнца, земли, мироздания. В северодвинских вышивках, на бе

лорусских полотенцах, ромб-земля, ромб _ знак плодородия, ромб-солнце встречаются неоднократно. Меандрово-ковровый рисунок можно увидеть и в общей композиции на ткани тех же северодвинских вышивок.

Глиняная игрушка, в частности, каргопольская, и поныне украшается орнаментом, одним из элементов которого является ромб.

Ромбические, коврово-меандровые знаки орнамента иногда складываются в особые сюжеты композиции, способные нести в себе дополнительное содержание, скажем, восхода и заката. Возможно, когда-то у наших далеких предков полотенце участвовало в магическом ритуале не только в связи с почитанием предков, но и в ежедневном ритуале очищения водой, утром _ от ночных страхов и ужасов, вечером _ от дневных тягот, забот и усталости.

В обряд очищения водой входило и вытирание лица полотенцем. Утром оно вытиралось нижним концом, где ромбы создавали композицию восхода, то есть поначалу шла тонкая полоска, а затем все более широкие и широкие полосы. Вечером, наоборот, верхним концом, где композиция была зеркальной: внизу поначалу шла широкая полоса, затем следовали полосы все уже и уже, кончавшиеся самой тонкой полоской _ композиция символизировала закат.

Я столкнулся с этим обычаем в белорусской деревне, где хозяйка дома, увидев, что я неправильно утираюсь полотенцем, объяснила, что утром утираютсяутренним концом, а вечером _ вечерним.

Возможен и вариант, что человек два раза просил у солнца, неба, земли, природы послать ему хорошую погоду, хороший урожай: утром _ умываясь и вытирая лицо, и делая это вечером во второй раз _ после работы, после заката, ибо работал от темна до темна.

Ромб _ элемент ромбо-меандрового узора, используют и до сегодняшних дней мастера народной игрушки Каргополя, Филимонова, Костромской области, хотя появление этого знака относится ко временам первобытной охоты.

В следующий период _ уже земледельческий _ появляет

ся новый знак _ знак засеянного поля _ квадрат с вписанным в него крестом и точками или знаками зерна в центре четырех квадратов.

Этот знак, так называемый точечно-квадратный знак, можно встретить и на глиняном алтаре для первых плодов урожая, и на глиняной ритуальной женской скульптуре. Бесчисленное число раз повторялся он и на прялке и на вышивке, часто встречается на оренбургских платках: низ шали оформлен этими квадратами, разделенными на четыре части с точками, в случае шалей _ просветами в этих четырех малых квадратах.

В глиняной игрушке он сохранился, если судить по тому материалу, который мне удалось наблюдать, в игрушке из села Донское Ставропольского края.

Это _ знак уже чистого плодородия, обилия, урожая, удачи. Поэтому и полотенца, и одежда, и прялки, особенно прялки, дают множество вариантов этого знака, оставляя нам свидетельство, что квадратно-точечный орнамент был одним из основных орнаментов, которым наши предки украшали предметы быта и предметы, участвовавшие в магических ритуалах, способствовавшие урожаю, плодородию, деторожде нию.

Интересная деталь: во многих ярославских прялках прошлого века в одном из сюжетов двух _ трехчастной композиции мастер воспроизводил колокольню главного собора Петропавловской крепости. Так вот, эту колокольню он обязательно украшал разными орнаментами, в том числе постоянно использовал и квадратно-точечный знак.

Солнце на протяжении тысячелетий получило великое множество вариантов изображений. (Даже наш колобок _ и тот в каком-то смысле является солярным знаком.)

Вариантов этого знака множество. И, прежде всего, все бесконечное разнообразие крестов, как в круге, так и без него. Природный аналог креста дает так называемый «крестовый камень», минерал, на поверхности которого кристаллы образуют правильный четырехконечный крест.

Знак креста в круге очень похож на изображение колеса в колеснице ариев, которые три с половиной тысячелетия назад пришли в Индию. Эти колеса _ втулка из березы, ободья из осины _ тоже имели четыре спицы, то есть абсолютно соответствовали изображению одного из вариантов солярных знаков _ крест в круге. Неудивительно, что изображение колеса и солярный знак аналогичны друг другу. Множество богов движутся по небу на колеснице, да и само солнце, «катясь» по небу, «закатывается» вечером (отсюда «закат»).

Бог Перун, связанный с культом солнца, получил даже свой особый знак. На дохристианском календаре киевского происхождения в июле месяце зафиксирован «громовой » знак Перуна (день Перуна отмечался на Руси 20 июля по старому стилю, как и потом день Ильи-громовержца) _ этот знак похож на колесо с шестью спицами, называемое еще «шестикрылой розеткой ». Такие знаки вышивались на ритуальных полотенцах, ими украшались прялки, избы, дабы защитить дом от гнева Перуна, а позже Ильи-пророка.

Этот «громовый » знак обязательно оставляет на груди человеческой фигуры народный мастер из Костромской области Павел Иванов. Вполне возможно, что именно так могло выглядеть глиняное изображение исконного русского бога.

Бесконечно количество разновидностей крестов, как в круге, так и без него. Здесь и шести, и восьми, и десяти, и многоконечные кресты. Практически все эти разновидности солярных знаков встречаются и в вышивке и в росписи игрушек. И сегодня широко используют варианты солярных знаков: просто круг, четырех- шести- восьми-конечные кресты. А если взять, скажем, каргопольские или вологодские прялки, на них солярный знак многоконечных крестов в круге является основным. Разнообразие их почти равно количеству сохранившихся прялок.

Особо стоит выделить один из вариантов крестообразно го солярного знака, так называемый «гаммированный крест», крест, состоящий из четырех Г (гамм, букв греческого алфавита), хотя появление его относится к более раннему перио

ду мировой истории, да и место его появления _ Восток, Индия. В орнаменте и на письме у брахманов Индии этот крест символизирует собой привет и пожелание благополу чия. Иногда этот крест рассматривают как графическое изображение четырех ног, сведенных в одной точке. Называют гаммированный крест еще и «свастикой ». У нас этот знак встречался и на вышивках и (особенно) на поясах, распрост ранен был более всего в северных районах России.

Использование этого знака нацистами _ пример того, как меняется содержание знака в зависимости от того, в каком контексте и с каким смыслом усваивается он нами.

Существуют и другие варианты солярных знаков, кроме креста, круга, креста в круге _ солярную семантику несут в себе также треугольник, квадрат и ромб.

Конечно, возможно иное прочтение солярного знака. Скажем, тот же крест мог и не нести в себе солярной семантики. Например, был такой обычай у степных племен, живших в наших южных землях, _ поклоняться воткнутому в холм мечу. Такой меч был очень похож на крест (кстати, и на могилу с крестом в наше время). Но для племени это был прежде всего знак могущества, власти и человеческой силы, которая подчиняет себе племена и народы или может служить защите родной земли.

Но вернемся к солярным знакам. Есть еще одна разновидность этого знака _ знак солнца и огня, язык пламени, который называют «бута» и который и посейчас бытует у огнепоклонников Индии (в просторечии его называют «огурцами».)

Правда, он имеет еще несколько десятков смыслов: знак гривны коня, самого коня, хвоста коня, тени листка на песке, свернутого виноградного листка, цветущего миндаля, стручкового перца, птицы, крыла птицы… Этот знак встречается в наших набойках. На некоторых ярославских прялках можно допустить схожесть некоторых элементов орнамента со знаком «бута» .

Особое внимание хотелось бы обратить на знаки, которые обозначали определенный месяц в году на исконно рус

ских календарях. Глиняные сосуды, на которых зафиксиро ваны эти календари наших предков _ скажем, календари четвертого века на сосудах из Ромашкова и Лепесовки (Украина), _ дают материал для попытки расшифровать эти знаки.

Я не буду перечислять значение каждой линии, каждого месяца. Скажу лишь о тех, что встречаются и повторяются на вышивке, на прялке, в современной росписи игрушки. Так, в народном искусстве зафиксирован двойной крест летнего и зимнего солнцеворота.

Часто в росписи игрушки, прялки, на вышивке встречаются и знаки в виде ромбической сетки, соответствующие знакам сентября и декабря: это изображение тенет _ сетей для ловли птиц и зверей.

Интересная деталь: ромбическая сетка _ также знак начала и конца. Очень часто мастер из Кожли Курской области В.Ковкина ставит их на груди конника. Светлая сетка _ начало _ слева, правая _ темная сетка _ знак конца. Сентябрь в древних календарях был началом нового года. Декабрь _ в наших _ конец его. Но эта мысль, конечно лишь о случайно сти совпадения знаков разных эпох.

Волнистые линии июля _ знаки дождя и воды, а также «громовый » знак июля, о котором уже шла речь, также во множестве используется народными мастерами. Знаки колоса и трав, которыми обозначены месяцы май (древнерусское название «травень») и август («серпень »), можно встретить также в росписи многих народных промыслов. Волнистые линии, параллельные земле, которые символизируют месяц июль, кроме этого еще являются знаками Матери Сырой Земли, земли, пропитанной дождем, знаками рек и озер, и воды вообще.

А вертикальные волнистые и параллельные линии _ знаки падающего дождя, магическая формула заклинания и вызывания этого дождя. (Отсюда ритуальные глиняные фигуры, украшенные этими линиями и с сосудами на голове времен Трипольской культуры.) Эти и другие знаки древнерусского календаря использовали народные мастера, украшая ими прялки, вышивку, игрушки и постепенно забывая их первона

чальный смысл, повторяя только вслед за своими предками доставшийся им по наследству рисунок.

Некоторый след в орнаменте, конечно же, оставили и бытовавшие в давние времена на Руси черты и резы и так называемые «знаменья» , «подрезы », «затесы », «тамга» _ бортные и другие знаки, которыми примечались принадлежащие данному хозяину ульи (борты), поляны, участки леса, владения. Так, по сведению летописи, княгиня Ольга, объезжая свои земли, ставила «знаменья, места и повосты» . В актах шестнадцатого и семнадцатого столетия даются описания бортных, личных знаков. «Коса на черте», «Калита с поясом», «Знамя», «Борода, в исподе тень», «Соха вверх рогами, другая к земле рогами...» и другие знаки. Следы этих знаков безусловно остались в росписи игрушек. Есть даже обычай, отличая свою игрушку от игрушки мастера-соседа, помечать ее не повторяющимися у других мастеров знаками. В частности, скажем, для В.Ковкиной в Кожле характерно на игрушках повторение двух ромбических сеток справа и слева от осевой линии, положенных на белый фон светлой и темной красками.

Однако мастера не всех промыслов народной игрушки использовали знаки орнамента в своей работе. Видимо, часть из них следовала своей особой традиции, и некоторые игрушки существуют без орнамента вовсе.

Это некоторые виды рязанской игрушки, а также пензенская игрушка _ красные коровы, которые очень близки по способу окраски, наверное, к жертвенным ритуальным фигурам, окрашиваемым кровью. В пензенской игрушке и другие фигуры _ баб, конников, птиц _ также окрашены в один, максимум в два цвета, если не считать позолоты некоторых деталей.

Перечитать и понять глиняную и деревянную книгу, оставленную нам предками, до конца невозможно _ много страниц утрачено, много искажено переписчиками по разным причинам. Но то, что она есть, и сегодня продолжает писаться _ это очевидно.

1983-1984, ред. 2006 гг.

В.М. Василенко

ПОСЛЕСЛОВИЕ

У нас много написано книг, статей, создано альбомов, посвященных народному русскому искусству. Еще В. Стасов в своей замечательной, но потом отчасти забытой работе «Русский народный орнамент» /СПБ, I872/, первый высказал мысль о значительности и глубине русского народного искусства, по существу, он первым обратил на него внимание. Различные ученые, главным образом, уже советского времени, такие, как В.С.Воронов, А.И. Некрасов, А.В.Бакушинский обратились к изучению народного искусства, рассматривая его художественные особенности и тем самым, продолжив во многом Стасова, заложили основание той науки, которая изучала народное искусство. После их исследований, теперь ставших классическими, стало ясно высокое значение народного мастерства, высота и значительность народной художественной культуры в мире создаваемых крестьянством вещей. В первой половине XIX века ученые, поэты, художники знали и понимали значительность народного


Василенко Виктор Михайлович (1905-1991) родился в потомствен ной военной семье. Оба его деда были генералами, прадед по отцовской линии _ героем Плевны и Шипки.

Детство провёл в Петербурге, с 1921 жил в Москве. Окончил отделение искусствоведения исторического факультета МГУ. Всю жизнь занимался изучением народного искусства, прежде всего русского.

В августе 1947 был арестован по делу Даниила Андреева, с которым дружил. Был приговорен, как большинство однодельцев, к 25 годам лагерей. Девять лет он провёл в лагерях Инта-Печора и Абезь-Вор кута вместе с поэтом С.Д.Спасским, искусствоведом Н.Н.Пуниным, философом Л.П.Карсавиным; вышел на свободу в июле 1956.

После возвращения и реабилитации продолжал преподавать в МГУ. Был доктором наук, профессором, классиком науки о народном изобразительном искусстве. Автор многих искусствоведческих книг и статей, а также поэтических сборников.

творчества, но воспринимали его лишь в его устном виде: были открыты красота и сила русских сказок, красочность былин, их историческая цельность, меткость и острота поговорок и мудрость загадок; к ним присоединялись замечатель ные создания народной поэзии: песни, запевы, притчи, тексты и смысл различного рода обрядов, поверий, которые несли в себе высокую поэтичность. Но изобразительное декоратив ное искусство, украшавшее вещи крестьянского быта: утвари, инвентаря, одежды, мало привлекали внимание и как бы оказывались вне интересов исследователей, художников и писателей. Великолепие ковшей, с их удивительными скульптурными формами, красочность росписей прялок и иных предметов, выразительность того, что мы сейчас определяем как явление древнего по своим истокам геометрического стиля, выраженного в резьбе по дереву, в росписи, в одежде (вышивке и ткачестве), просто ещё не «видели». Проходили мимо. Даже такой художник, казалось бы, близкий к народному быту, к крестьянской жизни и доле, как Венецианов, никогда не изобразил ни валька, ни прялки, не обратил внимание на прекрасную резьбу на крестьянской избе: безуслов но, он их видел, но ещё не настало время признать всё это явлениями большого искусства. Должна была появиться работа Стасова и произойти создание того «центра» в Абрамцеве, где благодаря Е.Поленовой и Е.Мамонтовой, не началось собирание крестьянских вещей, но появилось подлинное понимание их высокой художественной ценности.

Среди этих изделий выделялись своей привлекательнос тью, красочностью, оригинальностью формы народная игрушка. Она была деревянная, глиняная; ее продавали на базарах и ярмарках страны, в деревнях и городах; места, где выделывались игрушки скоро стали обращать на себя внимание. Исследователи с интересом обращались к ним. Народная игрушка стала узаконенным явлением, ею заинтересовались художники и ученые. В коллекциях она стала занимать почетное и не малое место. Обращалось внимание на поразительное с одной стороны разнообразие форм игрушки, с другой — на устойчивость ее сюжетов. В одних группах игрушек эти

сюжеты были немногочисленны, в других, как, например, в широко известной игрушке Богородской, вблизи Троице-Сер гиевской лавры, сюжеты были необычайно разнообразными, отражая разные стороны крестьянского и городского юмора; их образы сопровождались чертами меткой наблюдательнос ти, порою юмора и в целом — неповторимостью выполнения, прекрасным чувством материала. Мастера, делавшие игрушку из дерева, а всего больше из глины, превосходно чувство вали и «понимали» качества и свойства, красоту материала и в то же время техника изготовления игрушек, как правило, была удивительно простой и незамысловатой. Игрушка _ всегда недорогая (сложных игрушек в народном искусстве не делали, а если они и появлялись, то были навеяны образцами городского искусства, возникали под влиянием художников и никогда не прививались) _ была целенаправленна к широкому крестьянскому, отчасти низовому городскому потребителю; попадала крестьянская игрушка, что объяснялось её красочностью, и в дворянские и иные социальные круги. Хорошо известно из источников, что русским царям (мальчику Петру и его брату Ивану) покупали простые народные игрушки, которые делались в Троице-Сергиевской лавре. Игрушка была любима всеми слоями русского общества, но больше всего и ближе всего она, конечно, была ее создателю — крестьянству.

Игрушка была любима детьми и принята ими повсемест но. Не было больше радости для ребенка, чем получить звонкую глиняную свистульку в виде конька, птицы, женской фигуры и деревянную игрушку коня-каталку или изображе ния мишки, столь любимого у нас на Руси. Игрушка всегда сопровождалась сильной, звучной окраской, привлекала ею, радовала выразительностью своей простой формы: ребенку было легко брать ее в руки и играть с нею. Игрушка представляла и весьма необычный род творчества в мире крестьянского искусства, оно было, как хорошо известно, органично соединено с бытом, с украшением нужных, необходимых в крестьянстве вещей: таким образом, красота проникла во все стороны жизни: она была и в ковше и скобкаре, и в деревян

ной резной избяной доске, и на прялке, и на вальке, и в одежде, и на санях и возке; даже ткацкий станок украшался сильным и действенным по своей образности орнаментом. Одна только игрушка выделялась из этого бесконечно разнообразного мира тем, что только она не была связана непосредственно с вещами.

Игрушка как точно определила это наука, была своеобразной малой народной скульптурой: простой по выделке, обобщенной по форме, простой, но сильной в раскраске, обладавшей многими поэтому пластическими и декоративны ми особенностями. Из старых ученых больше всего внимания игрушке, как большому явлению искусства, посвятил А.В.Бакушинский, определяя ее как «разновидность примитивной пластики». Он пытался четко сформулировать черты примитива, выраженные в народной игрушке. До него работали и другие, но никто так ярко и полно не характеризовал художественные особенности игрушки, как он. Писал об игрушке еще раньше, но немного, и В.С.Воронов. Потом к ней обращались и обращаются и многие учёные. Интерес к игрушке не ослабевает. Она также неизменный участник многочислен ных выставок народного искусства. Ей посвящены альбомы и монографии, статьи и заметки. Но, несмотря на это, очень многое в ней остается невыясненным и нераскрытым. Если в какой-то мере освещены ее художественные, пластические и красочные стороны, то вопросы ее содержания известны и исследованы меньше. Хотя уже давно исследователями обращалось внимание на то, что большинство игрушек, частично дошедших до нас деревянных, и, главным образом, глиняных — таят в себе образы более широкие и глубокие, чем те, что они обозначают. Так, такие ученые, как Л.Динцес, высказы вали, да и В. Воронов и А.Бакунинский тоже, мысль о том, что в их образах сохранены отзвуки древнего язычества, заключена «память» о далеком прошлом: о верованиях и суеверных представлениях народа. Пo мере разработки этого вопроса оказалось, что он значителен, очень серьезен и образы народной игрушки часто имеют в своей жизни и происхождении не только многовековую, но и тысячелетнюю

давность, порою и еще более древние. Игрушка соединила в себе две удивительных черты: с одной стороны, она часто по форме оказывалась очень древней, сравнимой с образцами, скажем, даже ранне-античного времени (таковы сходства многих женских глиняных фигурок с известными и ставшими знаменитыми фигурками дев-жриц _ богинь со змеями _ из Кносского дворца на Крите, открытыми известным археологом Эвансом); с другой стороны, игрушки оказались наполненными удивительной жизненностью, которая делала их родными для каждой эпохи, несмотря на их столь длительное существование и незначительные изменения, которые происходили в их формах. Глиняный и деревянный конек-свистулька всегда предельно обобщены по форме, выразительны; мастер не передает никаких деталей, но сосредотачивает наше внимание на голове конька, на его морде и гибкой шее; туловище дается предельно обобщенно, просто, и мы в дальнейшей форме словно «угадываем» облик конька. Его образ перекликается, например, с изображениями бронзовых коньков-подвесок у древних славянских племен вятичей, радимичей, кривичей и других XI-ХIII вв. Сходство поразительное. Такие же изображения, но в дереве и глине мы видим на игрушках Русского Севера, в ряде игрушек Городца, в многочисленных и необычайно разнообразных игрушках, выполненных из глины, Абашева, Филимонова, Вятки (Дымкова) и многих других. И везде в них выражен древний, полный большой содержательности и подчас достаточно сложный мифологический образ. Он, конечно, уже давно позабыт, утерян, но усилиями ученых приподымается завеса над тайной, и мы начинаем видеть то, что с первого взгляда уже не видно. Также часто и древен их орнамент: это примитивный геометрический узор, такой же, как и многих археологичес ких изделий, не только на древней скульптуре, но и вообще на изделиях самого разного типа и назначения. Эта древность орнамента игрушек отмечалась многими, и он, как правило, сопровождает наиболее древние по форме и образу игрушки. Так просты и предельно лаконичны в своей сильной и крепкой окраске северные деревянные и глиняные конь

ки; в Горьковском крае наиболее примитивные деревянные коньки делались в Лыскове и Яковлеве; их роспись носит простой геометрический характер; много древних образов сохранила Филимоновская и Абашевская глиняная игрушка. Сейчас открыты и непосредственно исследуются и многие другие центры простейшей глиняной игрушки. Она очень характерна для северных и особенно центральных районов нашей страны, где глиняные игрушки распространены очень значительно, где мастера лепят фигурки коней и всадников, животных и птиц, некоторые из них служат свистульками (это, как правило, наиболее древний вид изделий), к которым можно присоединить и некоторые фигурки «кукол» _ женщин; в них угадывается образ древней славянской богини, возможно, Мокши, Берегини или еще другого нам не всегда известного божества. Выполняемые вручную из белой или краской глины, как правило, раскрашиваемые, иногда покрываемые поливами, эти игрушки образуют яркую галерею народных художественных образов. Они условны, ярки по расцветке, обобщены по форме и выразительны в своих образах. Среди таких игрушек особенно выделяются игрушки, возникшие в крестьянстве, чаще всего вблизи городов, отразившие таким образом их влияния и некоторые из них, как ставшая наиболее известной посадско-городская, Вятская /Дымковская/ глиняная, раскрашенная и легко обожженная игрушка. Ее образы _ свистульки-кони (в них тоже отражено наиболее древнее содержание), куклы-«барыни», окрашиваемые, как писали в XIX веке в «фантастические» цвета. Продавались эти игрушки в Вятке, а другие глиняные игрушки в Туле, Ярославле, Москве и иных городах, как и в самих деревнях, в шумные ярмарочные дни и пользовались огромным успехом.

Вот этим, в основном глиняным игрушкам, и посвящена интересная и очень оригинальная по замыслу и подходу книга Леонида Латынина. Автор, широко известный как прекрасный поэт, в то же время часто обращается к народному искусству, к его образам, но, исходя, безусловно, из многого, что сделано наукой, он стремится проникнуть в игрушку ещё

своим «поэтическим зрением» , уловить часто то, что, может быть, не всегда доступно полностью несколько реалистичной науке. Он порою «угадывает» многое в смысле и значении образов народной игрушки. Леонид Латынин сосредоточил свое внимание на содержательности, на смысловом значении образа игрушек. Для этой цели он совершенно верно выбрал глиняные игрушки, в которых много больше, чем в деревянных, прослеживаются глубокие архаические черты. Безусловно, автор использует часто другой изобразительный материал, который фиксирует аналогичные образы народного искусст ва, скажем _ прялки, вышивки, домашнюю утварь, обращает ся он и к фольклору и поверью, и обряду, но, поскольку только игрушка в полной мере живет и сегодня своей жизнью, связывая надёжно наше сознание и сознание предка, отделенного от нас веками и тысячелетиями. прежде всего исследователь обращается именно к игрушке.

Внимательно всматриваясь в нее, автор старается проникнуть в смысл изображения игрушки, увидеть то, что часто сразу не видно. Он, таким образом, раскрывает перед читателем древнюю и в то же время очень содержательную суть на первый взгляд казалось бы, примитивных фигурок. В них затаены образы и значения глубокого давнего прошлого, проскальзывают и воспринимаются нами те черты и в какой-то мере и темы, которые возникли в древнейшем еще славянском языческом мире; именно эти стороны освещаются им с большим тактом и интересом.

Конечно, Леонид Латынин во многом старается «поддержать» себя такими значительными исследователями, какими являются, например, Борис Александрович Рыбаков, много сделавший в области «раскрытия» древнейших славянских образов божеств, представлений и мифов, содержащихся в фольклоре, в преданиях, мифах, былинах, сказках. И для автора игрушка _ важный и убедительный материал для «разгадывания» порою того или иного интересного древнеславян ского образа или представления, связанного с обожествлением природы, поклонением её силам, выраженном в сохранении во многих произведениях народного искусства, среди кото

рых игрушка занимает не последнее место, черт доброй магии, желания благополучия, охраны от беды и напастей.

Как пишет автор предлагаемой нами читателю книги _ игрушка в те далёкие времена, ещё бывшая задолго до появления Киевской Руси, давалась ребенку как оберег, как охрана, но ребенок, что было естественно, начинал ею играть, через нее даже как-то познавать и некоторые образы мира; постепенно, с веками эта магическая суть выветривалась, правда, какая-то память о том, что это не только забава, но и нечто более важное, сохранялась среди крестьянства. Мне в Архангельской области в начале 30-х годов старики и старушки крестьяне рассказывали, что часто деревянных и глиняных коньков и птичек клали в конюшни, в загоны для скота, чтобы уберечь их от «хвори». Это сейчас мало кто знает, но такие сведения очень значительны, они подкрепля ют нашу уверенность в магической, волшебной силе, свойственной игрушкам, по поверьям крестьянства в прошлом. Со временем магические стороны отпали, они уже не воспринимаются современным потребителем, но сохраняют игрушки свою силу благодаря высокой художественности, выразительности, оригинальности.

Леонид Латынин, и это очень ценная сторона его труда, писал не только на музейных образцах, но осуществлял многочисленные поездки в центры выделки игрушек, был знаком с живыми мастерами, беседовал с ними, занимался «собирательством» игрушек. У него у самого имеется интересная и разнообразная коллекция игрушек. Леонид Латынин ставил своей первостепенной задачей раскрыть образную, содержательную суть многих фигурок, понять их смысл, часто находящийся не на поверхности, а в глубине, которая порою является своеобразным «подтекстом» обычному сюжету. Через это он пытается угадать и понять «единство родовой памяти», установить в своем исследовании живую связь с прошлым. Показать, как это прошлое продолжает жить в формах, в их изобразительной сути.

Автор верно пишет, что народное искусство _ это искусство рода, из которого выделилось профессиональное искусство, заменившее коллективное, где преобладало общее. Рассматривая игрушку, Леонид Латынин, и это он делает, с моей точки зрения, верно, делит ее на игрушки, посвященные тем или иным мотивам.

Первая глава так и озаглавлена «Дерево». Здесь интерес ные мысли о «Древе жизни», чей образ буквально пронизыва ет, наполняет многочисленные виды изображений и, в основном, орнамента в народном искусстве. Здесь приведены соответ ствующие мифы, сказки, обряды (Семик и другие). Автор даже иногда обращается к мифам и легендам других народов (Индии, Африки, ищет их начала на древнем Востоке; в этом он повторяет, и это очень ценно, некоторые идеи В. Стасова, тоже часто искавшего соответствия русскому народному орнаменту в восточных древних мотивах и орнаментах).

Следующие главы посвящены игрушке, связанной с образом медведя, оленя, бабы-женской фигурки, коня (конька), птицы, козлов, лягушек. И, наконец, работа завершается страницами, где речь идет об орнаменте, но об его знаковом смысле, о значении, т.е. о его символике, которая не менее содержательна, как показывает это автор, чем изобразительные мотивы.

Книга Леонида Латынина безусловно новая страница в прочтении нашего русского народного искусства, и он взял то, что в нём является не менее важным, задачу раскрыть и понять присущую народному искусству содержательность. Народные образы и орнаменты _ не только красивые произведения, радующие глаз формами и красками, но заключаю щие в себе большой символический, подчас очень глубокий смысл, уводящий нас к сказке, былине, к народному древнему обряду, поговорке и пословице.

Нас ещё к народному искусству привлекает его необычайная искренность, своеобразная лиричность и задушевность. Оно волнует нас также сильно, как волновало и трогало наших далёких предков. Так прошлое смыкается с настоящим, от лучшего, что есть в прошлом, протягиваются к нам живые и действенные нити.

24 июня 1985 года, Москва

Библиография

Авеста в русских переводах. СПб., 1997.

Амброджо Донини. Люди, идолы и боги. М., 1966.

Аничков Е.В. Язычество и древняя Русь. СПб., 1914.

Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. Т. 1-3. М., 1958.

Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1-3 М., 1865-1869.

Бараг Л.Г. Беларуская казка. Мiнск, 1969.

Белякова Г.С. Славянская мифология. М., 1995.

Бенуа А. Игрушки. «Аполлон». 1912., №12.

Бернштам Т.А. Русская народная культура поморья в ХIХ _ начале ХХ в. Л., 1983.

Библиотека литературы древней Руси. Том 1. ХI-ХII века. СПб., 2004.

Блинов Г. М. Чудо-кони, чудо-птицы. Рассказы о русской народной игрушке. М., 1977.

Бобринский А.А. Народные русские деревянные изделия, предметы домашнего хозяйственного обихода. М., 1910.

Богданович А.Е. Пережитки древнего миросозерцания у белорусов. Гродно, 1895.

Богуславская И.Я. Русская глиняная игрушка Л., 1975.

Бочаров Г.Н. Художественный металл древней Руси. М., 1984.

Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. Т. 1-2 СПб., 1861.

Быт и нравы русского народа в ХVI и ХVII столетиях. Смоленск, 2002.

Василенко В.М. Народное искусство. М., 1975.

Василенко В.М. Народное искусство. Избранные труды о народном творчестве Х-ХХ вв. М., 1974.

Василенко В.М. О содержании в русском крестьянском искусстве ХYIII-XIX вв. В сб. Русское искусство XVIII _ первой половины XIX в. М., 1971.

Василенко В.М. Русское народное искусство. М., 1974.

Василенко В.М. Северная резная кость. М., 1947.

Василенко В.М. Русская народная резьба и роспись по дереву XVIII-XX вв. М., 1960.

Василенко В.М. Русское прикладное искусство. М., 1977.

Велецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978.

Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л., 1940.

Власова М. Новая АБЕВЕГА русских суеверий. СПб., 1995.

Воронов В. Крестьянское искусство. М., 1924.

Воронов В. Народная резьба. М., 1925.

Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. Харьков, 1916. Т. 1.

Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в древней Руси. Т. 2. М., 2000.

Грибова Л. С. Декоративно-прикладное искусство народов коми. М., 1980.

Гумилев Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. М., 1992.

Даль В.И. О повериях, суевериях, и предрассудках русского народа. СПб., 1996.

Даркевич В.П. Светская праздничная жизнь Средневековья IX-XVI вв. М., 2006.

Динцес Л.А. Русская глиняная игрушка. М.-Л., 1936.

Дорожкин Н. Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1987.

Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1938.

Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М., Наука., 1986.

Жегалова С.К. Русская народная живопись. М., 1984.

Журавлев А. Ф. Домашний скот в поверьях и магии восточных славян. М., 1994.

Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI-XVII ст. М., 1862-1915.

Забылин М. Русский народ: обычаи, обряды, предания, суеверия. М., 1996.

Званцев М.П. Русское народное искусство Севера. Л., 1968.

Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М., 1991.

Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии. Пг., 1916.

Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974.

Иванова-Казас О.М. Мифологическая зоология. СПб., 2004.

Игрушка. Ея история и значение. Сб. статей под редакцией Н.Д. Бартрамъ. М., 1912.

«Изборник» (Сборник произведений литературы древней Руси). М., 1969.

Ильина-Охрименко Г.И. Народное искусство семейских Забайкалья XIX-XX вв. Улан-Удэ, 1972.

Кагаров Е.Г. Религия древних славян. М., 1918.

Кайсаров А.С. Славянская и Российская мифология. М., 1810.

Календарно-обрядовая поэзия сибиряков. Новосибирск, 1981.

Касторский М.И. Начертание славянской мифологии. СПб., 1841.

Коринфский А.А. Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. М., 1901.

Костомаров Н.И. Славянская мифология. Киев, 1847.

Круглова О.В. Русская народная резьба и роспись по дереву. М., 1974.

Левин Ив. Двоеверие и народная религия в истории России. М., 2004.

Левкиевская Е.Е. Мифы русского народа. М., 2000.

Леже Л. Славянская мифология. Воронеж, 1908.

Лихачев Д.С. Славяне и Русь. М., 1968.

Любимов Л.Д. Искусство древней Руси. М., 1981.

Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903.

Мальцев Н.В. , Тарановская Н.В. Русские прялки. Л., 1970.

Маслова Г.С. Русский народный орнамент как историко-этногра фический источник. М.,1977.

Маслова Г.С. Орнамент русской народной вышивки как историко -этнографический источник. М., 1978.

Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах 19 _ начала 20 в. М., 1984.

Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки: происхождение образа. М., 1958.

Миролюбов Юрий. Риг-Веда и язычество. Munchen 1981.

Мифы народов мира. Энциклопедия. Т. 1-2. М., 1980, 1982.

Морозов И.А., Слепцова И.С. Круг игры. Праздник и игра в жизни севернорусского крестьянина. М., 2004.

Некрасов А.И. Русское народное искусство. М., 1924.

Некрасова М.А. Народное искусств как часть культуры. М., 1983.

Некрылова А.Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища. Л., 1988.

Нидерле Л. Славянские древности. М., 2000.

Обрядовая поэзия. М., 1989.

Памятники литературы древней Руси. XI _ начало XII века. М., 1978.

Песни, собранные П.Н. Рыбниковым. Т. 1-3. М., 1909-1910.

Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975.

Потебня А.А. О мифическом значении некоторых обрядов и поверий. М., 1985.

Потебня А.А. О некоторых символах в славянской народной поэзии. Харьков, 1914.

Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.

Пропп В.Я.Русские аграрные праздники. Л., 1995.

Рак И.В. Мифы древнего и раннесредневекового Ирана. СПб., 1998.

Рождественская С.Б. Русская художественная традиция в современ ном обществе. М., 1981.

Русские прялки. М., 1974.

Русское народное резное и расписное дерево. М., 1985.

Русские: семейный и общественный быт. М., 1989.

Русские народные сказки Сибири о чудесном коне. Новосибирск., 1984.

Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XII вв. М., 1982.

Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., 1987.

Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981.

Свердлов М.Б. Домонгольская Русь. СПб., 2003.

Седов В.В. Славяне. Древнерусская народность. М., 2005.

Семенова Мария. Быт и верования древних славян. СПб., 2001.

Семенова Т.С. Народное искусство и его проблемы. М., 1977.

Сказания русского народа, собранные И.П. Сахаровым. Народный дневник. Праздники и обычаи. СПб., 1885.

Соболев Н. Н. Русская народная резьба по дереву. М.-Л., 1934.

Срезневский И.И. Рожаницы у славян и других языческих народов. СПб., 1855.

Стасов В.В. Славянский и восточный орнамент. СПб., 1884.

Сумароков Г.В. Кто есть кто в «Слове о полку Игореве». М.,1983.

Тайлор Э.Б. Миф и обряд в первобытной культуре. Смоленск., 2000.

Терещенко А.В. Быт русского народа. М., 1999.

Украинские народные сказки. М., 1956.

Фалеева В.А. Русская народная вышивка. М., 1949.

Фаминцын А.С. Божества древних славян. СПб., 1995.

Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1983.

Цветков С.В. Славяне и Кельты. СПб., 2005.

Церетели Н. Русские крестьянские игрушки. М., 1933.

 

 

 

Оригинальный адрес материала http://www.latynin.ru/books/folkart/russianfolkart.html

Книга публикуется полностью с разрешения автора.

 

Обновлено (02.04.2011 08:48)